Юлий Квицинский
Время и случай
Заметки профессионала
…не проворным достается успешный бег, не храбрым — победа, не мудрым — хлеб, и не у разумных — богатство, и не искусным — благорасположение, но время и случай для всех них.
Ибо человек не знает своего времени. Как рыбы попадаются в пагубную сеть, и как птицы запутываются в силках, так и сыны человеческие уловляются в бедственное время, когда оно неожиданно находит на них.
Книга Екклесиаста или проповедника. Гл. 9 (11,12)
Из окон моего кабинета на седьмом этаже высотного здания на Смоленской площади никакого вида не открывалось. Нижняя половина окон постоянно прикрыта занавесками. Поверх занавесок видно небо и одетые жестью зубцы на крыше боковой башни здания. Они почему-то остались в памяти на фоне постоянно пасмурного неба. Зубцы мокрые. На них то и дело пытаются садиться вороны, оскальзываются и недовольно кричат.
Снизу тоже несутся крики. Человеческие. Злые. Играет какая-то музыка, иногда бьют барабаны. Это с Арбата. Кто-то там» опять митингует. Может быть, это афганцы, а может, и еще кто-то. Впрочем, не все ли равно кто.
На старый Арбат грустно, смотреть. Торжественно парадный, освещенный неоновой рекламой и яркими прямоугольными витринами, наполнявшийся по вечерам нарядной толпой, он был для меня как, наверное, и для многих других москвичей и немосквичей, в свое время частью мироощущения, символом столицы и столичной жизни. Сейчас у дома, где я когда-то встретил первый и почему-то на редкость солнечный день Великой Отечественной войны и потом провел — столько счастливых часов в детские и студенческие годы, торгуют сомнительными картинками, а у дома напротив, где жили старые друзья моей матери и тетки, какие-то личности тянут блатные песни. Весь Арбат обратился в огромную барахолку, сильно напоминающую подобные сборища первых послевоенных лет. Нет больше Арбата. Ушли из жизни и дорогие мне люди. Чувство тоски и брезгливости усиливается тяжелым запахом мочи и нечистот, несущимся из подъездов домов.
На письменном столе у меня громоздятся вороха документов. Простых, секретных, совершенно секретных и особой важности. Звонят телефоны. Все идет так, как шло в этом кабинете последние 40 лет. Здесь работали первые заместители министров иностранных дел Советского Союза — В. В. Кузнецов, Г. М. Корниенко, потом — мой тезка Ю. М. Воронцов. Сюда с трепетом ходило раньше на доклады или совещания не одно поколение советских дипломатов.
Теперь Э. А. Шеварднадзе сделал меня хозяином этого кабинета, призвав в Москву с поста посла СССР в ФРГ. Если говорить честно, особого желания становиться заместителем министра у меня не было. Профессиональные амбиции, как всякий специалист, я, конечно, имел, но ни в коем случае не политические.