Амая вытерла лицо и, поняв, что Кавиан подошел еще ближе, пронзительно вскрикнула. Он лишь развеселился.
Кавиан провел руками по ее бедрам, этим сладким, округлым бедрам, воспоминания о которых будили его по ночам, и прижал девушку к себе. Кровь стучала в его венах, а желание было до боли сильным.
Амая вздохнула, но не произнесла ни слова, даже когда он почти коснулся губами ее губ. Почти. Он чувствовал ее дрожь, музыку ее желания, слышимую только ей одной. Чувствовал ее жар, впитывал, словно благословение, ее запах – аромат меда и дождя.
– Я не думаю, что смогу поцеловать мужчину, который держал в гареме семнадцать женщин, – сказала она. – Я не думаю, что смогу смириться с этим, даже если ты распустил свой гарем.
– Тогда не стоит себя заставлять, – ответил он. – Можешь остаться здесь и мучиться. Я не против.
Он с наслаждением запустил пальцы в ее влажные блестящие волосы и наконец-то коснулся ее губ.
От его поцелуя все внутри Амаи взорвалось, разлетелось светящимися точками, и то желание, которое преследовало ее все эти месяцы и в котором она запрещала себе признаваться, выплеснулось наружу.
Амая прижалась к нему, отвечая на поцелуй.
Это было жгучее приглашение к безумию, которое однажды она уже испытала.
Но она хотела этого, хотела всего того, что этот мужчина делал с ней, словно имел права на нее.
Кавиан скользнул руками вниз, и Амая вздрогнула, когда он сжал ее грудь. Она трепетала от горячих, глубоких, темных ощущений.
Она всегда считала свою грудь маленькой и конечно же не чувствительной и соблазнительной. Но низкий рык Кавиана, который она ощутила во время властного поцелуя, впервые заставил ее подумать иначе.
Она почувствовала себя красивой и желанной – опасное пламя разгорелось в ней одновременно с собственным желанием.
Когда их губы разомкнулись, она издала стон, о котором знала, что пожалеет, но в ту секунду ей было все равно.
Внутри ее плясал яркий огонь, нашептывающий ей, что она так же красива, как и Кавиан, так же могущественна, что она – его: его пара, супруга.
Ей было все равно, что Кавиан рассмеялся и в голосе его звучала победа.
Вздрогнув от прикосновения к шее, Амая полностью отдалась во власть его настойчивых рук.
Желание лишало ее рассудка, она дрожала от возбуждения. Она чувствовала себя более живой, яркой, дикой, горячей, такой, какой и должна была быть.
А Кавиан отлично знал, что делает. Он наклонился и взял губами ее сосок, словно забыв о том, что топ все еще был на ней. Затем, будто демонстрируя свою силу, легко поднял и усадил к себе на колено. Он все сильнее прижимал Амаю к себе.