– Иди сюда, – сквозь зубы произнес он, даже не улыбнувшись, когда Амая вздрогнула от его команды и повиновалась. – Поцелуй меня.
Амая приблизилась к нему, свет играл на ее атласной коже при каждом движении. Она положила руку ему на плечо, встала на цыпочки, а другой рукой провела по его щеке, будто стараясь успокоить. Кавиану вдруг резко захотелось прильнуть к ладони Амаи, будто она была солнечным светом, на мгновение пробившимся из-за туч.
«Всего лишь мгновение», – услышал он внутренний голос.
– Это значит, что я прошла твою проверку, Кавиан? – спросила Амая, и в ее глазах мелькнула улыбка, а губы соблазнительно подрагивали. – Или этой ночью мне еще предстоят прыжки через обручи?
Кавиан улыбнулся. Его сердце громко и радостно стучало.
– Это значит, я хочу, чтобы ты поцеловала меня, – сказал он, хотя желание разрывало его еще сильнее, чем когда-либо. Как будто он мог простоять так всю ночь и не замечать его. – Я не думаю, что непонятно высказался.
– Поцелуй – это единственная награда за долгие часы, проведенные верхом, и тяжелый труд у огня? – Амая снова дразнила его. Или, как Кавиану хотелось думать, она начинала управлять его жизнью? А может, уже держала его жизнь так крепко, что ему было тяжело дышать? – Недостойная оплата всех моих попыток осчастливить тебя. Разве ты не должен сам порадовать меня взамен?
– Поцелуй меня, – предложил Кавиан, – и ты узнаешь, чем я могу порадовать тебя, azizty.
Амая не смеялась, хотя он чувствовал небывалую легкость. Амая обвила руками его шею и прижалась к нему. Кавиан ждал. Она остановилась на секунду, ее губы почти коснулись его губ, а взгляд был торжественным и серьезным.
Так же она смотрела на него, когда они впервые встретились взглядом во время принесения клятвы.
А на следующее утро брат Амаи сообщил, что она покинула дворец.
– Если ты нарушишь еще одно обещание, прощения уже не будет, – едва узнавая себя, произнес Кавиан.
Ее губы дрогнули в улыбке, но она не отпрянула.
– Это была твоя версия прощения?
Кавиан едва слышал ее из-за сумасшедшего гула сердца.
– Ты поймешь, если меня это несколько смутило?
– Ты единственное живое существо, которого я когда-либо прощал.
Неожиданное и резкое признание. Кавиану не стоило этого делать, но ему было важно, что Амая не осуждала его, а, наоборот, принялась защищать.
– Это честь для меня, – тихо ответила Амая, словно давая еще одно обещание, и поцеловала его.
Ее губы были сладкими и манящими, и Кавиан с жадностью припал к ним. Он позволил ей изучать себя, пробовать на вкус и дразнить, целовать снова и снова, пока у него не перехватило дыхание. И затем, не в силах больше терпеть, он запустил руки в ее волосы, прижимая к себе.