Дорога проходила мимо других ферм и жилых домов, все они также были безлюдны и их населяли похожие статуи с мучительным видом. Возможно, какой-то мелкий местный лордик вообразил себя скульптором и потребовал, чтобы каждый его подданный имел у себя его отвратительную поделку.
К полудню Натан добрался до городка, типичного горного поселения с вполне ожидаемыми магазинами и домами, рынком, площадью, конюшней, гостиницей, кузницей, гончарной, плотницкой, — но городок был переполнен сотнями статуй каменных людей, запечатленных в момент ужасных кошмаров.
Натан осторожно шел вперед, почесывая щеку, аккуратно ступая в своих высоких кожаных сапогах, словно боясь пробудить эти жуткие скульптуры. Он чувствовал себя здесь незваным гостем. При обычных обстоятельствах волшебник должен был ощущать чары или признаки опасности, но копнув в себя поглубже, нашел лишь скорченную, спящую магию, — спутанный клубок, оставшийся после того, как его дар пророчества был вырван с корнем. Хань оставался беспокойным и неугомонным, и Натан не решился его использовать, зная, к чему это может привести.
При других обстоятельствах можно было и крикнуть во весь голос, но здешняя тишина казалась слишком зловещей, даже страшнее той, в древней сторожевой башне. Ощутимый ужас и отчаяние в лицах этих скульптур невольно заставили поежиться. Он видел тут разных людей: торговцев, фермеров, прачек, детей…
Две статуи, стоящие на площади Локриджа обособленно, выглядели белее и чище, нежели другие — видимо, то были новые творения, созданные безумным ваятелем. Ужасное выражение лица молодого человека на первый взгляд казалось неузнаваемым, но затем Натан вдруг понял: Бэннон!
Рядом с юношей стояла прекрасная колдунья, чьи изгибы и изящное платье могли стать шедевром любого скульптора с богатым воображением. Лицо Никки выражало меньше страданий, чем лица других статуй, но явно искажалось болью, словно чувство вины и сожаления разбилось на многочисленные острые осколки, а затем вновь собралось, но в неверном порядке.
Натан содрогнулся, будто от холода, медленно озираясь вокруг. Здесь явно сработали какие-то ужасные чары, и, хотя волшебник не мог вспомнить ни одного заклинания, которое могло бы вызвать такое, но был уверен, что это не просто скульптуры его друзей, а сами Никки и Бэннон, каким-то образом ставшие ими.
Звучный баритон прорезал кристальную тишину городка:
— Ты невинный человек? Или явился для суда, как и остальные?
Высокий, облаченный в черное мужчина шел в его сторону, его вытянутую лысую голову окаймлял золотой венок. Мантия на груди незнакомца распахнулась, открывая пузырчатые шрамы и воскоподобную кожу, обгоревшую вокруг золотого амулета.