Джурабай греется на солнце, жмурит от лучей полуслепые глаза, тускло улыбается молодым:
— Якши! Якши!
Джурабай согласен. Джурабай доволен. Он благодарит.
Незваные гости явились скоро. Сначала выехали из лесу трое на конях. Помаячили у опушки, подъехали ближе, понюхали воздух и скрылись. Потом из лесной чащи выскочило десятка два конных. Цепочкой, осторожно двинулись вперед. И вдруг ринулись вскачь на деревню.
Джурабай на крылечке сладко дремлет. Хорошо старому на солнце. Он и не чует, что беда на пороге.
Собака старая — на всю деревню одна с Джурабаем осталась — чуть успела лениво и хрипло тявкнуть, как в улицу — в топоте, шуме, ругани, звоне оружия — ворвались конные.
— Эй! Где все? Где староста?
Очнулся Джурабай. Видит — крутится перед ним с десяток всадников. Впереди молодой, в золотых наплечниках, бритый. Видно, начальник. Так и сверлит старика зелено-серыми холодными глазами.
— Где народ?
Джурабай когда-то плоты по Ак-Идель, по красавице-реке Белой, по Каме гонял, на Сакмаре на молевом сплаве работал, бывал в горах, русский язык понимал, но не подал виду. Бородой седой мотает:
— Юк… Бельмейм мин…[8]
Бритый тычет плеткой. Дескать, я тебе покажу «бельмейм».
— У вас все «юк» да «бельмейм»! Все не понимаете! Народ где, говори?! Да поживей пошевеливайся!
— Юк…
— А ну-ка, развяжите ему язык!
Две плети ожгли кости стариковские. Бешмет ветхий сразу сдал, треснул от ударов.
Не устоял Джурабай, на землю упал.
— Алла!
— Поручик Кузьмин, что у вас тут? — спросил, подъехав, полный и важный начальник.
— Господин полковник, деревня пуста, а этот старик говорить не хочет, скрывает, куда все уехали.
Поручик почтительно приложил руку к козырьку.
— Не говорит? Да ведь он, верно, не понимает по-русски! А вы с переводчиком. Трофимов!
Переводчик, бородатый, угрюмый казак, допрашивая, уговаривал Джурабая и выразительно показывал на поручика.
Джурабай одно твердит:
— Уехали на кочевки. Куда — разве ему будут говорить? Джурабай собирается умирать, ему незачем знать дорогу на кочевки. У него другая дорога. Умирать пора Джурабаю.
Переводчик сердится, поручик кусает губы, кивает солдатам. Плеть обнимает опять старика и бросает наземь.
— Ой, алла!
Полковник морщится:
— Бросьте, поручик!
— Да ведь полку нужны подводы, лошади, провизия.
— Разведка найдет.
— Надо, чтобы он с ней поехал, указал. Где тут в горных трущобах разберешься!
— Да он на первой версте окочурится, не видите разве, что у него еле-еле душа в теле!
— За околицу! — бросил поручик, отъезжая. — Черт с ним, коли толку от него не будет — ликвидировать, и дело с концом!