— К дьяволу! — закричал, вскакивая, Дубов. — Догнать! Вернуть!
Отец все сидел, зажавши голову руками, и стонал. Мне стало страшно.
— Папа!
— Борис Михайлович! — тронул Ахмет за плечо отца. — Владислав испугался, Люба дома одна… Успокойтесь… Идемте домой…
— А? Что? Ах да… Сейчас, сейчас.. — отец с трудом поднялся, он был бледен, как полотно. — Владислав… Люба… Да, да… Идемте… Ахмет, беги за лошадьми… Фома Кузьмич, помоги Дубову… Да, да, поезжайте в погоню… Это какое-то недоразумение… Это они наглупили… сгоряча…
Когда мы подошли к дому, Ахмет привел уже оседланных лошадей. Вооружившись, захватив факелы и продовольствие, Ахмет, Фома Кузьмич и Николай поскакали по направлению пещеры «Дорога в мир». За ними помчался Вещий. Со скрытой надеждой отец проводил взглядом отъезжающих.
— В добрый час! Помоги вам господи! — перекрестилась Клавдия Никитична.
В доме было тихо, пустынно. Войдя в свою комнату, отец опустился в кресло и долго сидел молча, не шевелясь, глядя в одну точку. Мне было жутко, но я боялся тревожить отца и сидел, тоже не шевелясь, потихоньку плача.
Проснулась Люба. Увидев нас, улыбнулась:
— Поймали сома?
Отец очнулся, с усилием встал, подошел к Любе, взял ее на руки, прижал к груди и, целуя, заплакал.
— Папа, я боюсь… Где мама?
— Мама… скоро вернется… Успокойся дочка…
Он утешал, ласкал нас — с глазами, полными слез.
Неслышно отворилась дверь, вошла Клавдия Никитична. Пригорюнясь, отирая платочком слезы, она долго смотрела на нас молча, наконец молвила:
— Борис Михайлович, полноте, что вы… Андрюша-то немного утих, уложила его в постель… Давайте одевать Любу. Где ваш сом? У лодок? Марфуга принесет… Тесто сдобное заведено… Без Кузьмича как-нибудь пироги сготовим…
Во время завтрака Марфуга сообщила, что из кладовой исчезло много продуктов, беглецы захватили хлеб, масло, сыр, мед, чай, копченое и соленое мясо. Очевидно они готовились заранее, обдуманно и предвидели далекий путь.
— И пулемет взял с собой Егорушка, — добавила Клавдия Никитична. — Может, к лучшему это? Все при случае оборониться чем будет.
— Андрей Матвеевич как себя чувствует?
— Плохо. Сидит в постели и все шепчет что-то… Боюсь, не помешался бы старик.
Гонцы возвратились ни с чем. За водопадом, где мы останавливались в прошлом году, следы их затерялись. Дальше искать их побоялись.
Отец выслушал рассказ гонцов безразлично. Он, видимо, был готов к этому. Андрей Матвеевич начал буйствовать. Пришлось его связать. Он сперва сопротивлялся, потом затих, бормотал изредка бессмысленные фразы, временами смеялся. Страшен был этот смех!