Огаст вскрикнул и шарахнулся в сторону, но Маргарет удержала его, притянула к себе, обняла за шею. Ледяная сталь уперлась в его висок, раздался сухой щелчок — раньше, чем он сообразил, что случилось:
Сэр, сделайте три шага назад! Или я прострелю ему голову!
Мардж… — сдавленно пробормотал Огаст.
«На брата брат и кровь на кровь родную»[53] — понимаете, о чем я, леди Уолтроп?
Маргарет не ответила.
Вы действительно хотите убить его?
Я испорчу череп. Остальное — как получится…
Темная фигура замерла.
Испорчу его поганый череп!
Огасту стало очень страшно: он вдруг понял, что мистеру Сингху пришлось портить собственный череп самому, бросившись на острые камни, когда он понял, что не сможет сберечь голову!
Луч превратился в тишину. Огаст отпустил решетку в окне часовни, зажмурил глаза, не в силах больше выносить молочно-белый поток света. Его пальцы скользнули вниз по кирпичной кладке, открыли жестяную коробку, просочились сквозь мятые газеты и коснулись абсолютно гладкой поверхности черепа, земля под ногами с глухим стоном обрушилась, они сверзились вниз…
… и помчались по подземным галереям, освещенным коптящими факелами, к заветной дверце, о которой поведал мессир де ла Поль, отправляя своих верных пажей за стены осажденного города. Юноши выбрались наружу, перелезли через колючий кустарник и во весь дух помчались через лесную чащу, так что полы плащей хлопали за спиной. Неслись и не оглядывались, пока их не настиг свирепый собачий лай: по следу беглецов пустили охотничьих псов. Скоро к гомону собак прибавилось конское ржание, топот и гортанное гиканье французских наемников — враг настигал их, они переглянулись и, не сговариваясь, повернули в сторону зыбучих песков.
Лес поредел, сменился кустарником, дюны и камыши милосердно согласились служить им прикрытием. Пригибаясь, пажи добрались до холодной и опасной песчаной полосы, расстегнули застежки на плащах, сбросили их и распластали на песке, как крылатых птиц. Так, осторожно переползая с одного куска ткани на другой и перемещая следующий плащ вперед, был шанс добраться до линии прибоя целыми и невредимыми, избегнув смерти в зыбучей бездне. Если они смогут выбраться к морю, до спасения будет рукой подать, за реликвией должна прибыть шлюпка.
Погоня тоже достигла границы песков: среди дюн зашелся от лая пес, лошадь под всадником истерически захрапела. Не нащупав передними копытами дна, она провалилась в песок — по самую грудь. Обезумевшее от ужаса животное отчаянно взбрыкивало, запрокидывало голову, не слушалась повода, но только погружалось все глубже и глубже и пыталось избавиться от лишнего груза, сбросив седока. Спутники рыцаря соскочили с седел, поспешили к нему на выручку, но тяжелые доспехи увлекали их одного за другим в зыбкую толщу песков, к неминуемой смерти.