Не… — чхи… — ничего!
Мардж встала и направилась к нему.
Лупите своего сынка,
За то, что он чихает.
Он дразнит вас наверняка,
Нарочно раздражает![24]
Эджи, заткнись! Огаст, а папа знает, что ты потащился за Горрингом в деревню?
Ап-чхи!.. Знает… — чхи! — Я здесь по служ… — чхи!! — Ну, что за напасть, — стенал Огаст, уткнувшись в платок.
Вот я ему сейчас позвоню и спрошу!..
В поместье нет телефона!
Кошмар! Опять твои штучки, Эджи? Изображаешь потомка короля Стефана[25] в родовом замке, а у Гасси слабые легкие и сенная лихорадка. Надо срочно промыть ему нос теплой водой… и забрать отсюда в Лондон!
Ни за что! Маргарет, я абсолютно здоров, и буду жить в Девоншире и наслаждаться готикой ровно столько, сколько захочу! — Огаст встал и швырнул на стол салфетку. Ему до слез хотелось в Лондон, но даже ради такого вселенского счастья он не готов принять участь быть пациентом доктора Уолтроп. — Спасибо за чай, мистер Честер. Я иду спать. Доброй всем ночи!
Спать было еще слишком рано — Огаст нырнул в темный «трофейный зал», укрылся за громадой бегемота как за редутом, открыл окно и закурил. Пепел улетал во влажный сумрак, из распахнутых окон на террасе, примыкавшей к «графским апартаментам», в которых с комфортом разместились джентльмены с полуострова Индостан, доносились ритмичная музыка, смех, запах курящихся благовоний, а звуки чужого, гортанного диалекта напоминали заклинания…
Он отпрянул от окна и с шумом опустил раму. Смутные тревоги последних дней вдруг сложились как кусочки головоломки, обрели четкость и завершенность: черные куриные перья и капельки крови на заднем дворе. Шелковый платок, серебряная монетка, зашитая в его угол, пара крепких, смуглых рук и циничная ухмылка. Индийские гости съедят свои ритуальные кушанья и отправятся за жертвой.
Кого выбрать, чтобы быстро и бесшумно удавить шелковым платком в этом доме? Только его. Больше некого. Мелкая дрожь волнами прокатывалась по телу Огаста: собственная смерть представилась ему скорой и неотвратимой. Он почти обрадовался, когда его экзистенциальное одиночество нарушил Эджи. Школьный друг — единственный, кому Огаст был рад на краю пучины отчаяния.
Гасси, ты, что ли? Торчишь здесь один, в потемках, как призрак?
Я прячусь, — шепотом ответил мистер Картрайт.
Мардж уже собирается уходить… — Эдвард устроился рядом на подоконнике.
Слушай, Эджи, можешь оказать мне услугу?
Могу, конечно, что за глупый вопрос!
Помнишь мои запонки с черным ониксом? Из — за которых я повздорил на аукционе с младшим Аскоттом?
Горринг кивнул.
Когда я умру, не продавай их ему!