Глава братства пришел в восторг от пергамента и сразу же захотел воспроизвести ритуал во всей его примитивной прелести. Огаст вызвался помочь. В центре темного зала разложили костер, над ним подвесили закопченый чан, раздобытый у старьевщика; пар подсветили спрятанным внутри карманным фонариком, прикрытым синим стеклом; магниевые вспышки придали происходящему демонизм и наполнили низкое помещение белым дымом, из которого явился глава братства. Он кутался в плащ, сотканный из шерсти черной овцы, остриженной в безлунную ночь — как достославный Мерлин.
Грубой выструганной деревянной ложкой он помешал варево в чане и выловил из него — человеческое сердце! Рукой, облаченной в кожаную перчатку, высоко поднял его над головой на обозрение юношей, робко жавшихся к стенам подвала, и возгласил:
— В древние времена избранные могли вкусить от священного темного сердца. Сегодня и вам даровано такое право!
Огаст первым приблизился к костру и откусил от протянутого ему сердца!
Ахнул даже глава их тайного сборища. Но желающих повторить подвиг Огаста, за исключением мистера Горринга, не нашлось. Кто-то замер в оцепенении, кто-то заорал и попытался убежать, кого-то стошнило… Наследный герцог Оклендский рухнул без чувств и очнулся, увенчанный прядью благородной седины; а бедолага Бредли остался заикой!
Про подобные происшествия не пишут в газетах, их не осуждают публично, ведь все члены братства, даже студенческого, — прошлые, живые и будущие — связаны клятвой хранить его тайны. Но молва о происшествии просочилась сквозь кирпичные стены колледжей, как световые корпускулы сквозь экспериментальные устройства, ширилась и набирала силу. В сиянии этих неосязаемых лучей Огаст вскоре сам возглавил братство и заполучил престижные должности в дискуссионном клубе и научном обществе. На него посыпались медали и призы за бессчетные достижения, он сделался желанным гостем на торжествах в любом студенческом союзе или компании и славой теперь уступал только капитану регбистов, да и то самую малость.
Теперь мистер Картрайт мог быть спокоен за свою будущую карьеру.
В скучных и сытых Американских Штатах молодые люди, жаждущие карьерного взлета, обречены корпеть над отчетами в банках или корпорациях, а в голодной и злой Европе им приходится вступать в партии, перекрикивать друг друга на митингах и бряцать оружием.
Британским выпускникам повезло гораздо больше — их карьера складывается сама собой, но при одном условии: если они состоят в определенных клубах. Когда в свой срок мистер Картрайт покинул университетские стены, перед ним — молодым человеком умеренного достатка и неясного происхождения — распахнули двери самые респектабельные и трудно доступные клубы Лондона, заповедники приватности, вроде «Уайте» или «Эгоиста», где его высочество герцог Вестминстерский дюжинами отправляет в потолок пробки шампанского, а достопочтенные джентльмены по старой памяти называют премьер- министра Джозом, а опального лорда-адмирала — Уинстоном