Нам с Викторией пришлось подойти поближе, чтобы слышать то, что говорила соседка в розовом. Когда мы проходили мимо двери квартиры 100, бабка схватила Викторию за рукав и проговорила почти шепотом:
– Слышишь, красавица, наговаривает на меня Жанка.
– Слышу, – ответила Виктория серьезно. – А вы постойте тут, проконтролируйте.
– Само собой, – хмыкнула бабка и сожмурилась, отпечатывая брови на тюрбан, мол, будет сделано.
– Антонина Николаевна, вы в театре играли? – спросила зачем-то Виктория.
Бабка расплылась в улыбке, подошла и вдруг сникла, так же быстро, как и расцвела:
– Не ври, не надо этого. Мала ты была, чтобы меня в театре помнить. А я ведь… Вассу играла, и леди Мильферд в «Коварстве и любви», и матушку Огудалову в «Бесприданнице», и Раневскую в «Вишневом саде».
– Билетершей она работала в театре, – громко припечатала Жанна с другой стороны лестничной клетки.
Бабка дернулась, как от удара током, плюнула и смачно обматерила молодую соседку. Мы подошли ближе к Салимову и Яровкину, которые стояли уже на пороге квартиры Жанны:
– Хорошая Света была девчонка, не слушайте, – снова всхлипнула молодая дама, и ребенок на ее руках тут же почувствовал настроение мамы, начал вертеться, кукситься и канючить.
– В каких вы были отношениях с убитыми? – поинтересовался Яровкин, выпучив еще больше свои огромные глаза, как будто спросил о чем-то ужасном.
– В хороших. В гости иногда друг к другу ходили, – как будто немного удивленно ответила молодая соседка.
– А с другими соседями Романихины как общались?
– Хорошо. Света с Валерой были приятными, добрыми людьми, всегда помогут, если что. Однажды они нас деньгами очень выручили. У мужа компьютер сгорел. Новый купить сразу мы не могли себе позволить: у нас квартира в кредит, да я не работаю с ребенком маленьким. А мужу моему по работе без компьютера нельзя, он дизайнер, часто на дом заказы берет. Так Света мне на следующий день всю сумму принесла. Без процентов. И не торопили. Валера вообще говорил: «Не напрягайтесь, как сможете, отдадите». Мы полгода отдавали, но они худого слова не сказали, ни разу не напомнили… Ни он, ни она.
Молодая мама замолчала, голос ее не слушался.
– Понятно, понятно, – тянул Салимов.
– Да вы, может быть, пройдете? – спросила наконец Жанна.
– Нет, мы недолго, – ответил за всех Салимов, хотя Иван Яровкин явно не радовался перспективе и дальше писать на весу, о чем и сообщал злобным взглядом в спину коллеге.
– Значит, супруги хорошо ладили между собой?
– Да. Очень хорошо они жили, – тяжело вздохнула женщина, а ребенок начал подвывать и ерзать.