По-настоящему прекрасны у этой женщины были волосы: темные, почти черные, гладкие, до плеч, прямыми линиями обрамляющие лицо. Судя по состоянию кожи шеи и вокруг глаз, ей было сорок три или даже сорок пять. Хотя, если не приглядываться, то можно дать и меньше. Больше всего удивляли ее глаза. Это были глаза-сканер, глаза-фото, наверное, в нужных случаях – глаза-ружье. Небольшие, но невозможного бирюзового цвета.
Вика представила меня. Ада Львовна изобразила, что только сейчас заметила присутствие человека в полуметре напротив. Глаз-фото моментально сделал кадр.
– Потрясающе похожи, – кивнула она в мою сторону и бросила, уходя: – Я подумаю, что можно сделать.
Когда в сопровождении Надежды Миллер удалилась на достаточное расстояние, Виктория потрясла перед моим носом бумагами, полученными от Лилечки.
– Знаешь, что это?! – воскликнула она в полном отчаянии.
Само собой, я не знал и мог только догадываться, что это бумаги на мое отчисление, но оказалось, я ошибся.
– Это отрицательная рецензия на мою методику! Отрицательная! Представляешь?!
Вика выругалась и попыталась вытащить сигарету, но вовремя спохватилась.
– Да, теперь же еще и закон! – прорычала она, яростно размалывая сигарету в труху. Видимо, эта процедура ее немного успокоила, во всяком случае, продолжала она уже почти спокойно:
– Я отдала методику на кафедру с просьбой о рецензии у профессора Морозовой. А этот говнопес, этот гнидокот, Сандалетин… Он же морозовский ученик… В итоге он как-то там подлизался, подмазался, рецензию написал сам, а ей принес на подпись.
Все было ясно, я только уточнил, подписала ли Морозова отрицательную рецензию.
– Собиралась, но что-то у нее там где-то екнуло, она прочитала оба текста и вернула без подписи.
– И что теперь?
– Что? – передразнила меня Вика, уничтожая вторую сигарету тем же способом, что и предыдущую. – Пришлось подписать бумагу, что забрала рецензируемую методику. Теперь другого рецензента искать!
– А про мое отчисление правда?
– Правда! – резанула она и на всех парах понеслась прочь.
– Почему ты не сказала, что Сандалетин был в тебя влюблен? – поинтересовался я, догнав тетку на полпути к автомобильной стоянке.
– О-о-о! – Виктория закатила глаза. – Я ж тебе говорю, поменьше слушай Миллер. У нее всегда кто-то в кого-то влюблен.
Это был достойный ответ. Вернее, это был ответ, достойный Виктории.
– Ну а про месть – это Миллер серьезно? – спросил я, все еще находясь под сильным впечатлением от этой действительно потрясающей женщины.
– Про месть – вполне серьезно. Но тут я с ней скорее согласна, – успокаиваясь, проговорила Виктория. – Только пока не приложу ума как!