– Я не намекаю, я вам сообщаю факты. Материалы Милашевского были переданы третьим лицам. Кем бы ни был этот Вениамин Мамочкин, совершено преступление – незаконное присвоение авторского права. Есть наследники или нет, авторство в нашей стране пожизненно и посмертно. Книгу не имели права издавать ни под чьим именем, кроме имени самого Милашевского.
– И вы хотите сказать, что это Вика отдала материалы? – Я был не на шутку обеспокоен поворотом дела.
– Нет, – после мхатовской паузы ответила Миллер, для пущего нагнетания саспенса помешивая ложечкой свой чай. – Я знаю Вику довольно хорошо. Это не ее стиль. Вика честная девушка, хотя и с большим приветом, конечно.
– Тогда кто?
– У дела есть, с моей точки зрения, другое объяснение. Книги начали выходить три года назад. Приблизительно в это время Сандалетин и Виктория перестали общаться. А до этого они вообще-то прекрасно разговаривали. И еще как разговаривали! Вы в курсе, что они писали совместную монографию?
Я подтвердил, что слышал об этом.
– И работали они, между прочим, тоже вместе – в этом самом агентстве по авторскому праву. И с чего бы это вдруг им так внезапно ссориться? – спросила Миллер и замолчала, многозначительно уставившись мне в глаза.
– Но вы же сами говорили: любовная драма…
– Одно другому не мешает. А усугубляет.
Миллер хмыкнула или, лучше сказать, фыркнула, вложив в этот звук намек о том жизненном опыте, с высоты которого она вела весь этот разговор.
– Вы еще слишком молоды, мой дорогой. У вас будет время проверить это опытным путем. А пока сопоставляйте факты, коль скоро вы с вашей теткой занимаетесь детективным промыслом. Примерно три года назад Вика и Сандалетин перестали общаться – это раз. Буквально через полгода бессребренник Сандалетин приобрел новую квартиру без ипотеки или кредита. То есть заработок был единичным – вполне похоже на выплату крупного гонорара или получение наследства. Это два. На машину, кстати, ему не хватило, и он до сих пор ходит пешком. Что также говорит в пользу единичной выплаты. В это же время Кирилл Михайлович становится секретарем ученого совета, хотя поначалу не было речи даже о том, чтобы оставить его на кафедре, – это три. И четыре, как вы верно заметили, Вениамин Мамочкин – это псевдоним.
– Один, два, три и четыре – это все косвенные доказательства. Пятое должно быть прямым.
– Совершенно верно, – подмигнула мне Миллер, и на ее лице снова появилась эта простая дружеская улыбка, которая всякий раз вызывала во мне необъяснимую волну гордости. – Я предполагала, что псевдоним Мамочкин принадлежит либо самому Кириллу Сандалетину, либо кому-то из круга его ближайших знакомых. Больше получить доступ к материалам книги не мог никто. Само собой, в издательстве озвучивать фамилию владельца псевдонима отказались.