Голова моя по-прежнему была совершенно ясной, а перед глазами стояло: phantom twin.
Но вот эти маленькие засранцы вернулись, и в их прозрачных глазах я прочитал и немую мольбу, и радостное возбуждение, я даже сказал бы, провокацию, но я не знал ни что делать, ни что сказать, настолько был взвинчен, тысячи деталей роились у меня в памяти: «Ты не можешь себе представить, как мы рады, что снова с тобой, Рафаэль», «Ты нужен нам, Рафаэль», «С тобой нас трое, с тобой нам не страшно».
И вдруг, в один миг, они мне опротивели.
Мне стали противны их крупные, источавшие истому тела, их манера липнуть ко мне, прижиматься каждую минуту, бегать за мной в душ, на кухню или в спальню, мне осточертели наши перекуры в обнимку друг с другом. Мне было трудно дышать в их квартире, большое позолоченное кресло госпожи Ван Брекер жгло мне глаза, я задыхался от разбросанных, местами лежащих в два-три слоя, ковров. «Астрид они больше не нужны», — объяснили они. «Вы превратились в ее помойку!» — зло бросил я, и мы в очередной раз устроили драку. Согласен с вами, месье, что наши драки были своеобразной формой любви, хотя вы, конечно, сильно меня шокировали, когда спросили: «То, как вы третесь, кусаете друг друга, даете выход блуждающей энергии, что это, по-вашему, Рафаэль?»
В драках мы с Лео часто причиняли друг другу боль. Он посещал тренажерный зал в спортклубе своего отца, и хотя его мускулы не были накачанными, он превосходно двигался, а его ударов следовало опасаться. Камилла дралась еще больнее. Она была такая же сильная, как ее брат, но я не уклонялся от ее ударов, как в случае с Лео, а, наоборот, подставлял себя, искал ее тело, мне хотелось прижать ее к себе, удержать подольше в своих объятиях, но она была гибкой и скользкой, как ящерица, и через секунду в моих объятиях оказывался уже Лео. Я крепко держал его, дрожащего от злости, и пусть он не думает, маленькая пиявка, что я не ощущал, как были напряжены его мускулы, как твердый член упирался мне в бедро, а его тело застенчиво звало меня или, наоборот, нерешительно предлагало себя, а может, и то, и другое сразу, но мне было все равно, — хватка у меня будь здоров, и я мог бы в любой момент сломать ему руку, если бы Камилла не оттягивала меня за волосы. После таких драк мы еще долго испытывали неловкость и смущение.
Внезапно мне осточертели они, их тела, я рванулся к окну и с яростью сорвал занавеску. Хрясь — и тяжелое полотно, сжимаясь, дряблой плотью упало на пол. Хрясь — и другое туда же полетело. Ничего страшного, госпоже Ван Брекер за счастье будет купить новые шторы из шелка диких шелкопрядов или из муара, или еще бог знает из чего. А потом я выскочил из квартиры — прощайте, близнецы, я не ваш третий брат, я не привидение, я сам по себе, я — это я.