Затем — зловещий шум, в котором можно было отличить по временам пронзительные крики, нескладное пение, вой и проклятья. Эдвард прижимался к своему другу. Он осматривался кругом, не зная где находится. Страшная вонь сдавила ему горло… Его моральное опьянение теряло свою силу… Он догадывался, что идет в какие–то неведомые, ужасные места…
Вдруг сцена осветилась.
— Узнаете ли вы местность? — сказал Йорк. — Это Пять Углов, ад и галеры нашего города.
К Пяти Углам прилегают пять улиц. Это перекресток. В него упираются длинные, узкие, грязные переулки, усеянные деревянными домишками, большей частью покривившимися, с расшатавшимися балконами, нечто вроде свай, вбитых в лужи нечистот.
Ночью, при желтом свете газовых фонарей все это похоже на остовы старых кораблей, которые используют как понтоны. Эта безобразная груда черных теней причудливо громоздится, угрожающе нависает над вами. Все вокруг ужасно грязно и ветхо. Днем здесь царит тишина. Изредка лишь слышится неясный шепот: или пробуждение вчерашнего пьяницы, или оханье больного, или же это уносят какой–нибудь труп. Труп кого–то без имени, какого–нибудь бедняги, не проснувшегося сегодня утром или найденного мертвым от холода и истощения где–нибудь в темном углу, куда он запрятался, чтоб испустить последний вздох.
Но вечером со всех концов большого города парии толпами сбегаются в свои законные владения… Целый день они бродили по огромному городу в своих грязных лохмотьях, они просили милостыню там, где подают ее, и крали там, где можно украсть…
Дети бегали, прыгали, кувыркались перед каретами наперегонки с лошадьми, иногда давившими их. Они собирали несколько центов, играли в "голову" или "хвост" — То же, что у нас "орел" или "решка".
Женщины искали… кого? Кто бросит взгляд на этих поношенных созданий со свинцовым цветом лица, с высохшей шеей?
Все это Возвращается вечером в семью отверженных и угнетенных, под тот жалкий кров, где пет ни каст, ни классов, ни слоев, где все подходит под один уровень стыда и разврата…
Здесь сходятся сотни, тысячи…
И когда они возвращаются из этого ежедневного обхода, тогда начинаются гнусные сатурналии. На подходе к Пяти Углам бедняков поджидает чудовище — мрачный скелет, кости которого хрустят под сухой, как пергамент, кожей… Это голод, хватающий их за желудок и влекущий в Soup—House, суповое заведение.
Заглянем туда. Это на самом перекрестке, на первом этаже. Большой зал. Стены отсырели и покрыты похабными рисунками и надписями; здесь угрозы, проклятия, чванство порока; это словарь воровского жаргона и ругательств.