— Милые друзья, — начал сухо Вам, — я не люблю глупых шуток… Довольно играть роли шутов–заговорщиков и объясните мне, что привело вас сюда?
Друзья переглянулись. Трип решился заговорить.
— Милейший Вам, вы действительно запретили беспокоить вас здесь… но случай, на наш взгляд, настолько серьезен…
— Хорошо! — сказал Вам. — Что же произошло?
— Вот что, — продолжал Трип. — Сегодня утром, чуть ли не на рассвете, наши славные разносчики уже выкрикивали на улицах это странное объявление "Девятихвостой кошки"! "Воспоминания повешенного! Купите преступление на Чертовой Горе!" Как вдруг…
— Было десять часов, — уточнил Моп.
— Открывается дверь нашей конторы… и является великолепнейший лакей, одетый во все черное. Честное слово, я едва подавил в себе желание поклониться ему! "Здесь "Девятихвостая"?" — спрашивает этот великолепный экземпляр. — "Здесь", — отвечаю я, приосанившись. — "Сколько осталось у вас номеров?" — опять спрашивает ливрея. Мой мозг осеняет вдохновение свыше и я отвечаю: "Двадцать три тысячи…" — "Хорошо, — говорит тот, — я покупаю все". Я предчувствовал что–то в этом роде! Между тем, покупка сразу двадцати трех тысяч "Кошки" представлялась по меньшей мере странной. Я должен уточнить, что у нас оставалось менее пяти тысяч… но, к счастью, мой сообразительный друг немедленно побежал в типографию, и там принялись печатать на всех паррх!
— Отлично разыграно! — сказал Бам, невольно улыбаясь при виде мошеннической ловкости своих вассалов.
Трип и Моп поклонились в ответ на эту похвалу.
— И больше ничего? — спросил Бам. — Пока я в этом не вижу ничего особенно занимательного.
— На вас не угодишь, — с чувством собственного достоинства сказал Трип. — Во–первых, это дает хороший куш, во–вторых — ловкая шутка, в-третьих — подъем промышленной деятельности! Но это еще не все…
— Что еще?
— Лакей забирает эти двадцать три тысячи. Потом заходит ко мне в кабинет. "Вы редактор этой газеты?" — "Я". — "Не угодно ли вам прийти в пять часов в ресторан гостиницы "Пятая авеню"? Вы назовете свое имя швейцару и тогда увидите одно лицо, желающее с вами говорить". — "Его имя?" — спрашиваю я любезно. — "Эта особа сама назовет себя". — "Я, право, не знаю, стоит ли мне…" — "Я это вам советую!" — заявляет камердинер тоном, в котором звучали повелительные нотки. Понятно, что, как только он ушел, я последовал за ним и попал на Уолл–стрит… А там обнаружил, что лакей шел к одному джентльмену, которого я узнал…
— Его имя! — крикнул Бам. — Имя этого человека!
— Этот человек, — сказал Моп, — Арнольд Меси. Бам встал.