— Я позволю себе спросить вас, милостивый государь, — вежливо сказал Бам, — почему вы задаете мне подобный вопрос?
Меси закусил тубу.
— Действительно ли это вам неизвестно?
— Может быть… но, во всяком случае, позвольте вам заметить, что вы задаете вопросы, на которые я не смогу дать ответы, пока вы не объясните мне, почему именно эти ответы могут интересовать вас.
— Один из моих друзей, к которому я питаю особенную привязанность, — ответил Меси, — поручил мне вести эти переговоры.
Бам улыбнулся. Он увидел уже здесь начало победы. Нерешительность банкира выдала его. Так это действительно он был затронут в объявлении!
— Положим, что так, — сказал Бам. — Я допускаю, что дело это интересует одного из ваших друзей… потрудитесь же четко изложить свои пожелания.
— Вы редактировали это объявление? — Да.
— Рассказ, который вы обещаете печатать, относится к области фантазии или основан на точных фактах?
— Так как публикации еще нет, — ответил, улыбаясь, Бам, — на этот вопрос трудно ответить.
— Почему же?
— Потому что… смотря по обстоятельствам… факты могут измениться по форме и… по содержанию.
— Намерены ли вы изменить факты?
— Я допускаю подобную вероятность.
Меси и Бам посмотрели друг на друга. Они обменялись улыбками. Даже случайный наблюдатель с первого взгляда на этих людей заметил бы их поразительное сходство. У обоих одинаково дерзкие, почти наглые манеры. Меси был усовершенствованный Бам, Бам был Меси в перспективе.
Улыбки, которыми одарили друг друга эти джентльмены, говорили очень многое:
"Мы понимаем друг друга с полуслова, так что будем играть открытыми картами. Мы стоим один другого…"
Они действительно стоили друг друга, как по прошлому, так и по будущему. Они это понимали.
— Итак, — начал Меси, — вы напечатаете "Воспоминания повешенного"?..
— Точно так, — ответил Бам.
— Дело будет касаться преступления, совершенного на Чертовой горе?..
— В объявлении все сказано.
— Вы знаете эту историю?
— Во всех ее подробностях.
— И вы… лично… узнали эти подробности?
— Лично… Меси встал.
— Таким образом, если бы вы согласились не печатать вашу историю, это дело осталось бы в тайне?..
Бам погрузился в свои мысли. Он думал об Эффи. Он проклинал ее. Что же это за преступление? Он хорошо помнил, что в детстве ему приходилось слышать о Чертовой Горе… Вдруг его осенила мысль: Тиллингест напомнил ему, что он, Бам, — сын повешенного… и вот почему банкир неразрывно связал его со своей дочерью. Что, если этот повешенный — его отец!..
Бам вздрогнул. Новый свет блеснул перед его глазами. Правда обнаруживалась, но какая же связь существует между Тиллингестом, Меси и повешенным Джоном Гардвином? Сообщники? Может быть…