Эффи молча кивнула.
— Я так уверен в победе, так уверен в том, что могу разорить этого человека, что возобновил бы борьбу завтра же… Если б мог… Да, я должен сказать тебе всю правду. Через двадцать четыре часа Тиллингест, израненный, разбитый, раздавленный, умрет как солдат на поле сражения. Я это знаю, мой доктор сказал мне всю правду. Я требовал это от него… Итак, дочь моя, ты разорена и завтра будешь нищей сиротой…
Эффи сделала странное движение, а затем, по–мужски протянув руку отцу, сказала:
— Что поделать? Я не сетую на тебя.
— Благодарю тебя, — отвечал Тиллингест, довольный ее словами. — Выслушай меня еще…
Следующие слова он особо подчеркнул.
— Я хочу, чтоб ты была богата, Эффи. Я хочу, чтоб ты отомстила за меня и разорила его, слышишь ли? Чтоб ты раздавила этого Арнольда Меси… И чтоб достичь этой цели, я хочу дать тебе в руки средство, сильное средство… Я оставлю тебе в наследство мужа и приданое…
— Кто же этот муж? — спросила Эффи.
— Ты сейчас узнаешь это.
— А приданое?
— Это тайна, которая сделает тебя миллионершей…. Через час Эффи входила в кабачок "Старый Флаг".
Бам все еще лежал на ковре. Слово "лежал" не совсем точно отражает ситуацию. Пьяный скорее представлял собою груду тряпья, не имеющего ничего общего с живым человеком. Руки его были нелепо подвернуты под туловище. Голова запрокинута, а ноги были скручены в сложную комбинацию, которую народ так удачно назвал "ружейным курком".
— Этот человек пьян? — спросил Тиллингест.
— Еще как, — ответила Эффи.
— Ну, — сказал банкир, — его нужно поскорее привести в чувство… Мне нужно с ним поговорить, а ты знаешь, что я не могу терять время.
Эффи минуту подумала, вышла и возвратилась через несколько минут с флаконом в руке. Она стала на колени, перед Бамом, налила себе в руку несколько капель благовонной эссенции и начала растирать виски пьяницы. Затем, преодолев отвращение, подула немного на лоб, освежая таким образом его пылающую голову.
Не прошло и пяти минут, как Бам глубоко вздохнул и попытался приподнять голову. Тогда Эффи обвила руками его шею и приподняла голову. Нельзя представить себе ничего более странного и отталкивающего, чем сочетание этих двух соприкасающихся голов! Одна — царственно красива и свежа, другая -искажена и порочна.
Она еще раз смочила ему виски духами. На этот раз Бам вздрогнул и встряхнул головой, будто этот запах пронзил его насквозь. Конечно, в кабачке "Старый Флаг" едва ли можно было научиться дегустировать духи. Неизвестное всегда страшит…
Губы его дрогнули и предприняли определенное усилие произнести какое–то слово.