— Он приходит в себя, — сказала Эффи.
Бам заворчал и (о, верх неприличия!) вместо горячей благодарности произнес совсем иное:
— Да пошли вы к…
Затем Бам предпринял попытку вырваться из рук Эффи и приподняться, но снова обессилено повалился на ковер.
— Черт возьми! — пробормотал он: — Да оставите ли вы меня в покое?
Потом он добавил:
— Я хочу пить.
Красавица смочила ему губы водой, нисколько не теряя присутствия духа.
— Тьфу! — заворчал пьяница. — Что за мерзость вы мне дали?
При этом он поджал ноги и попробовал встать. Эффи, ловко воспользовавшись этим движением, приподняла его с силой, которую нельзя было подозревать в ней, и бросила в кресло. Бам опустился на подушки, просевшие под тяжестью его тела… Первым ощущением его был испуг. Он опять попытался привстать и снова упал, ругаясь.
Затем, будто проснувшись, открыл глаза и стал осматриваться…
— Вам лучше? — спросила Эффи ласковым голосом. Бам обернулся, ища того, к кому бы мог быть обращен этот вопрос и, конечно, никого не обнаружил.
— Я говорю с вами, — сказала Эффи. — Я спрашиваю вас: лучше ли вы себя чувствуете?
— Да право… право… ничего! Благодарю… — бормотал Бам, у которого в голове мысли плясали бешеный танец.
— Успокойтесь, — сказал в свою очередь Тиллингест ровным голосом, — и не бойтесь ничего. Вы находитесь у друзей.
Тогда Бам вытаращил глаза.
— У друзей? Я‑то? Здесь?
Он никак не мог предположить, что у него есть друзья в таких салонах, убранных роскошными тканями, с такими толстыми коврами и мягкими креслами. Следуя естественному течению мыслей, он перевел взор с окружающей его мебели на себя самого и решил, что если чудеса существуют, то кабак "Старый Флаг" еще мог превратиться в роскошнейшее жилище, но уж никак не Бам — в изящного джентльмена.
Действительно, его одежду никак нельзя было назвать изысканной. Нечто вроде жакетки, когда–то клетчатой, черно–белой, а вследствие изношенности ставшей одноцветной и бесформенной, плохо скрывало полное отсутствие белья. Что же касается панталон красноватого или скорее непонятного цвета, то они свисали клочками на его башмаки, перевязанные тесемками, и без одной подошвы, что была потеряна во время рысканья по улицам.
Тем временем Бам все более приходил в себя благодаря тому внутреннему очагу, тепло которого возвращало его к жизни. Вдруг какая–то мысль промелькнула в его глазах. Он обернулся к Эффи и смущенно кашлянул.
— Не можете ли вы, мисс, дать мне каплю виски?
Девушка взяла с камина дорогой резной графин и принесла его на хрустальном подносе. Тиллингест взглядом дал понять дочери, что желает остаться с этим человеком наедине. Эффи кивнула. Когда она выходила, Бам встал, прислонился к спинке кресла и низко поклонился ей. Поклон этот был достоин актера Фредерика Леметра в роли Робера Макера!