Все мои просьбы, как словесные, так и письменные — 1) судебному следователю передал 30 сентября письмо на имя моей жены. написанное в день прибытия в тюрьму. 2) Начальнику тюрьмы 4-го ноября переданы мои заявления надлежащим властям с приложением трех записок для отправки жене (одна частного личного характера без подписи и две денежного содержания) и 3) поданное на Ваше имя через Начальника тюрьмы письменное подробное заявление от 28 декабряпр. г. (прошлого года. — В.Г.) в дополнение к личному разговору — в части касающейся установления хотя бы самых непосредственных письменных сношений с моей женой, остались без ответа, что равносильно отказу. Последнее явствует и из того, что мне не доставлен и ответ от жены, которая несомненно его написала бы и послала мне, ежели бы к тому ей была дана возможность.
Я бы не хотел объяснить себе ее молчание худшим несчастьем — ея кончиной вследствие того, что ее организм, издерганный продолжительной долголетней болезнью не выдержал нервного потрясения, вызванного моим исчезновением. Вы поймете, как для меня ужасна мысль, что я своей неосторожностью и доверчивостью к предателю явился невольной причиной ее смерти и лишил детей наших горячо любимой матери.
Я решаюсь еще раз просить Вас исполнить мои просьбы, изложенные в заявлениях моих от 4-го ноября и подтвержденные в моем обращении к Вам от 28 декабря пр. г. (прошлого года — В.Г) и разрешить отправку моей жене хотя бы самого краткого письма с уведомлением, что я жив и относительно благополучен, дабы она и дети не мучились неоправданными страхами за мое существование. Это было бы актом человеколюбия по отношению к больной старушке и к моим детям, ничем перед Вами не виноватыми. Я так ярко вспоминаю как тяжело страдала от неизвестности жена ген. Кутепова, а с ней и все мы, хорошо знавшие его, рисуя себе картину всех тех ужасов и физических страданий, которые должны были его ожидать в Москве. Сделать все, что в моих силах, чтобы уверить ее в неосновательности этих страхов мой священный долг.
Вместе с тем прошу, чтобы моей жене был указан адрес, по которому она могла бы дать мне сведения о себе и детях. Я не сомневаюсь, что жена моя сохранит тайну этих сношений, как ей будет указано, буде это признано будет необходимым.
2. В настоящее время, ввиду того, что мы подошли к концу марта по новому стилю, т.е. примерно к середине Великого Поста, об установлении которого Православной церковью Вам конечно известно, я решаюсь Вас просить о нижеследующем:
В эмиграции распространялось много сведений путем газет, а также и людьми, бежавшими из СССР о гонениях на Церковь и о преследовании тех, кто хотел бы молиться в церквах и исполнять обязанности, налагаемые Церковью на православных христиан. Советские представители всегда оспаривали эти сведения, называли их клеветой и указывали, что в СССР, никому не возбраняется молиться где и как хочет и что Советская власть лишь отказалась от покровительства Православной церкви, которым она пользовалась при Императорском режиме, в доказательство чего приводилось наличие в Москве митрополита, возглавляющего православное духовенство, и указывалось, что если в Москве и закрывались многие церкви, то потому главным образом, что уменьшилось число прихожан, которые за малочисленностью не в состоянии содержать причт; но целый ряд церквей открыт и в них невозбранно продолжаются нормальные церковные службы для желающих. Насколько правильны были утверждения обеих сторон, эмиграции было конечно невозможно разобраться, и я лично никакого определенного мнения себе составить не мог.