Если в ситуации Германа уместно употребить слово покой, то он наступил уже через несколько дней. Хотя, скорее, это был тот притупленный апатичное состояние, когда пик эмоций достигает своего естественного предела и психика ставит, наконец, барьер, порождает ту самую иллюзию покоя.
В какие-то моменты Герман понимал, что продолжает негласный поиск ответов на «когда» и «как».
Мысли о возможном лечении наведывались реже; зная, что его, как такового, не существует, он не строил оптимистических планов на будущее. Воспринимал ВИЧ как бомбу замедленного действия, с непредсказуемым и необратимым механизмом, готовым сработать в любой момент (о чем редко отзывался писклявый дальний голосок вечно трезвого в своих суждениях Эксперта). Вопрос только в сроках: завтра или через года (разумеется, в пределах ближайшего десятилетия, или, скорее, пяти-летию). Но это обязательно произойдет — болезнь взорвется. Невидимая стрелка уже бежит делениями его жизни, на финише — …
С самого начала Герман твердо решил никого не вводить в курс дела. Мнение прожить последние месяцы или годы в роли изгоя (относительно нормальные месяцы или годы), которому, возможно, для отвода глаз сочувствовать, но одновременно обходить как прокаженного, казалась ему малопривлекательной.
В свое время все и так все узнают. А пока он собирается нормально жить (доживать?!). Настолько нормально, насколько удастся. А потом ему все равно.
Впрочем, чтобы окончательно уничтожить в себе остатки сомнений, он сделал тест в третий раз. В результате Герман не ошибся, скорее это напоминало акт милосердия к самому себе. Как просьба тонущего, который знает, что шустрые зубастые рыбки пираньи давно объели всю его нижнюю половину до костей, но который также знает и то, что все равно будет стремиться к берегу.
Бесспорно, он не ошибся.
Два длинные в его жизни месяца Герман боролся, стараясь не думать и не обращать внимания, но через два месяца и три дня сдался, — жить как раньше было уже НЕВОЗМОЖНО.
Тогда у него еще не возникло мысли, что тест мог принять СПИДа-то другое.
И что Хорошие Доктора уже идут по его следу.
* * *
— Мне нужен отпуск, — сказал Герман без предисловий, сев в кресло напротив директоров стола.
— Я надеюсь, ты шутишь. Первое апреля давно прошло.
«У меня теперь каждый день 1 апреля…»
— Мне необходима эта отпуск. Крайне необходима.
— Забудь об этом не может быть и речи, — сидящий по другую сторону стола, будто по другую сторону баррикад (по крайней мере Германа ситуация вызвала именно такую ассоциацию), категорически покачал головой.