Один из исполинских швейцаров, которые во все горло выкрикивали имена и титулы приезжавших, у входа в огромную залу, залитую золотом и светом, крикнул, покрывая своим голосом шум:
— Маркиз Шарль де Бюсси, капитан волонтеров!
Молодой человек вошел, и ему показалось, что он попал на маскарад: так вокруг него были перемешаны нации и костюмы. Тем не менее, почти все женщины были во французских туалетах, шитых по самой последней версальской моде; они занимали массу места своими кринолинами.
Дюплэ стоял под балдахином, украшенным гербовыми лилиями, у кресла, очень похожего на трон. Он был в камзоле, вышитом золотым галуном, с широкой лентой св. Людовика через плечо. Рядом с ним сидела его жена.
Перед ним оставалось большое пустое пространство. Гости чинно подходили к чете, отвешивали поклон и удалялись. Дюплэ отвечал поклоном, улыбкой или любезным словом. Он делал несколько шагов навстречу важным особам. Потом гости рассыпались по гостиным, галереям, иллюминированным садам, образуя блестящую и веселую толпу.
Когда дошла очередь до Бюсси, Дюплэ протянул ему руку и представил его своей жене.
— Это — мой самый искусный министр, — сказал он, смеясь, — половина меня самого. Это «бегума» Жанна, как ее зовут туземцы, что значит почти царица. Берегитесь ее: она знает все индусские наречия.
Бегума смеялась. Она была очень привлекательна и великолепна: полуиндуска по типу, она была одета в серебряную парчу и обвешана драгоценностями, как идол.
— Не слушайте моего мужа! — сказала она капитану Бюсси по-индостански. — Любовь ко мне ослепляет его.
— Заслужить любовь такого человека, сударыня, это — самое славное торжество, — отвечал он на том же языке. — Видеть вас рядом — все равно, что видеть Раму и Ситу.
— Он очень хорошо говорит, — сказала она Дюплэ вполголоса, пока Бюсси удалялся.
В нескольких шагах стоял Кержан, среди толпы молодых девушек. Он бросился к своему другу.
— Идите сюда, не теряйтесь среди этой чуждой толпы; я хочу вас познакомить с очаровательными особами.
Молодые девушки умолкли и перестали смеяться, рассматривая исподтишка гостя, красота которого обратила на себя их внимание. Действительно, он был очень хорош в своем изящном костюме, привезенном из Парижа, который сидел на нем безукоризненно. Камзол из двуличневой тафты ложился легкими складками на фалдах, образуя фижмы, обшлаги и отвороты сплошь были вышиты синим и золотым шнурком; жилет из светло-голубого шелка и такие же панталоны были тонко расшиты маленькими розами и незабудками; шелковый чулок обрисовывал тонкую ногу, а ботинки с высоким каблуком делали ее еще меньше.