— Не бойся. Говори! Прошу тебя! Никто не узнает.
— Мне кажется, бетель отравлен.
— Почему ты так решила?
— Старшая махарани ненавидит вас.
— Это верно. Но почему всё же у тебя возникло подозрение?
— Все вокруг знают, что ни вы не ходите к ней во дворец, ни она к вам…
— И это всё? Или ещё есть что-то?
— Неужели вы ничего не знаете?
— О чём ты говоришь?
— Однажды старшая рани подмешала вам в еду яд. Но вы отказались от угощения. Тогда вашу еду выбросили на улицу. Бедные собаки съели её и после страшных мучений сдохли.
— Когда это было?
— Точно не припомню: с тех пор прошло много времени.
— Может быть, после свадьбы Лакхарани и Атал Сингха, когда старшая рани устроила угощение?
— Да, да, именно тогда! Теперь я вспомнила! Только, умоляю вас, махарани-джи, не выдавайте меня. Не то не миновать мне и моим родным страшной беды.
— Я же обещала молчать. Но от кого ты узнала об этом?
— В нашем квартале только и было разговоров. Неужели вы ничего не знали?
После хори Виджая попросил Байджу исполнить тарану[219].
Байджу отказался:
— Что в ней хорошего?
— Тарана столь же проникновенна, как и ваша новая песня, — возразил Виджая. — Ведь она была создана наяком Гопалом и Амиром Хусроу[220].
Наяк Гопал был для Байджу единственным авторитетом. Он жил двести лет назад, и его имя вызывало у Байджу священный трепет.
Байджу помолчал, потом сказал:
— Я изучал тарану, но не пою её.
Виджая не унимался. Ман Сингх поддержал его.
— На сегодня хватит! Даже если меня попросит кто-либо о девяти головах, я всё равно не стану петь больше! — заявил Байджу и поднялся.
Ман Сингх рассмеялся:
— Куда же вы? Девятиголовый не придёт к вам: у Раваны[221] было десять голов.
Байджу снова сел.
— Раваны нечего бояться: Раманчандра сам, своей стрелой, сразил его, — ответил он серьёзно.
— Буду ждать вас и Виджаю Джангама в Гуджари-Махале, — сказал Ман Сингх, дав тем самым понять всем, что приём окончен.
Гости начали расходиться.
Мриганаяни подошла к старшей рани.
— Не удостоите ли вы меня своим посещением? — спросила она Суманмохини.
— Спасибо за приглашение, но прийти не смогу: голова разболелась после бетеля.
— Потому-то я и не стала есть ваш бетель. Но у меня во дворце вам опасаться нечего! Если вы окажете мне честь и навестите меня, я не стану угощать вас вашим же бетелем, хотя я и припрятала его.
В глазах Суманмохини сверкнул злой огонёк, и, чтобы скрыть его, она тотчас потупила взор.
— Я ухожу, — сказала она и исчезла в дверях.
Горожанки со страхом следили за этой сценой. Они боялись, как бы Мриганаяни не выдала их. Но Мриганаяни ещё раз заверила горожанок, что никто ни о чём не узнает.