Заметив, что браг устал за день и ему не хочется идти охранять ноле, Нинни предложила:
— Оставайся дома, поспи: я пойду вместо тебя.
— Ну, нет! Ты ведь тоже устала.
— Что ты, ни капельки! Не беспокойся: я не усну.
— А если я и завтра устану? Ты снова пойдёшь ночью в поле?
— Да, пойду! А почему ты завтра устанешь? — удивлённо спросила Нинни.
— Потому что завтра — второй день праздника, и мы снова будем веселиться.
— Тогда в поле пойду я.
— А вдруг задремлешь? Придут олени или антилопы, а может, дикие буйволы и кабаны, что будет с нашим полем? Всё разорят дочиста!
— Тебе будто не спится. Тогда пойдём вместе и будем сторожить по очереди. Так надёжней.
— Ладно!
Атал взял с собой меч, лук, колчан, полный стрел, и они отправились в путь. Придя на иоле, залезли на мачан[22]. Когда стемнело, Атал уснул. Нинни же бодрствовала, положив рядом с собой лук со стрелами и меч.
Взошла луна и осветила землю своим призрачным голубоватым светом.
Отовсюду слышались громкие возгласы крестьян, — они кричали, чтобы отпугнуть зверей.
Подул холодный ветер и стал раскачивать деревья. Пинии укуталась в толстое одеяло, а вторым одеялом осторожно укрыла брата.
В полночь на дальних полях всё стихло, да и с соседних полей всё реже и реже доносились крики крестьян. Луна светила так ярко, что было видно далеко вокруг. У Нинни слипались глаза, но она изо всех сил боролась со сном. Зашумит ветер в кустах, а ей кажется, что крадётся к полю хищник, — он здесь, он близко. Нинни вся обращалась в слух, а рука тянулась к луку.
«Разбужу-ка я, пожалуй, Атала и хоть немного вздремну, — подумала Нинни, но тут же спохватилась. — Нет, не буду, он так измучился за день! Я меньше устала, как-нибудь продержусь. Останься он дома, я бы и не подумала о сне! Вот только плохо, что глаза слипаются. Как же это я раньше, когда делийский султан осадил Гвалиор и мы прятались в лесу, на горе, могла всю ночь просидеть на дереве и совсем не хотела спать!»
Нинни решительно тряхнула головой, потянулась, протёрла глаза и огляделась, — вокруг всё было спокойно. Нет, она будет гнать от себя сон!
Потом Нинни вспомнила расию, которую пели днём, и пропела её вполголоса, так, чтобы не потревожить брата:
Ты ли, милый, меня разбудил?..
Нинни нравился её собственный голос, нравилось, как она поёт эту песню. Но не успела она закончить, как ей снова показалось, будто но полю бродит не то буйвол, не то кабан. Нинни умолкла и стала внимательно вглядываться в темноту, однако ничего не увидела.
«Опять почудилось!»
С мачана было видно, как струится река, как играют в ней лунные блики. Казалось, в реку падают серебряные покрывала, а лёгкие волны, танцуя и играя, стараются поймать их; покрывала дрожат от порывов ветра.