— Ты сильно любишь меня?
— Очень! А ты?
— Сама знаешь.
В зарослях послышался шорох, и в ту же минуту Лакхи увидела павлина. Она высвободила плечо из-под руки Лгала, натянула тетиву и выстрелила. Павлин с криком упал. Второй стрелой Лакхи прикончила его, чтобы не мучился.
— Вот это да! — вырвалось у Атала, но больше он ничего не успел сказать — из-за ближнего куста выскочила пантера и тотчас же метнулась в сторону. Атал пустил вдогонку ей стрелу, но промахнулся. Пантера скрылась.
Атал и Лакхи подошли к птице. Тем временем вернулась Нинни.
— Смотри, — крикнул ей Атал, — как метко стреляет Лакхи!
— Она ещё тебя поучит! — ответила Нинни.
Лакхи и Атал весело рассмеялись.
— Я стрелял в пантеру, но промахнулся, — сообщил Атал о своей неудаче.
— А знаешь почему? Потому что мясом пантеры не наешься, зато павлина хватит дня на два, — пошутила Лакхи.
Атал нашёл свою стрелу, и они, прихватив павлина, отправились домой. Нинни шла с пустыми руками. Глядя на весёлую, радостную Лакхи, она в душе завидовала ей.
— Я бы не позволила пантере так просто уйти! Убить павлина — дело не хитрое, — съязвила Нинни.
Но это не убавило радости молодых людей. Счастливые и довольные, возвращались они в деревню.
— Хорошо ещё, что стрелу нашёл! — продолжала Нинни.
— Ты бы, конечно, не промахнулась! Попала бы пантере прямо в живот! — в тон сестре промолвил Атал. — А потом со страху вскарабкалась бы на дерево. Пантера же со стрелой в животе забилась бы в свою пещеру. И ни тебе пантеры, ни стрелы. Разве найдёшь их в горах?
Нинни рассердилась.
— У меня бы пантера не унесла стрелу! Я бы насквозь пробила ей шею, чтобы она здесь же уснула непробудным сном!
— Ладно, успокойся. У тебя ещё будет время показать своё искусство, — примирительным тоном произнёс Атал.
— Чего ты, Нинни, сердишься? Разве плохо, что у нас и мясо будет, и стрела не пропала? — сказала Лакхи.
Нелегко было жрецу собрать с крестьян подать. Только что они выплатили налог радже Гвалиора и больше не желали расставаться ни с одним зёрнышком. Оно и понятно. Нелегко достался людям урожай. И жрецу приходилось увещевать их:
— Никогда не забывайте того, что сказано в шастрах[30]: радже — шестая часть урожая, — вы её уже отдали, — богу — двадцатая, брахману — тридцатая. Если же будете упорствовать, то всем вам и на этом свете худо придётся, и на том. Не райское блаженство обретёте, а муки адовы.
— А что мы есть станем, если отдадим всё? — едва сдерживая злость, спросил один из крестьян.
— Я буду молиться, и бог не оставит вас.
— Да вы уже молились, а сколько крови пролил делийский султан! Сколько уничтожил домов и полей!