Но Фивершем подумал о ее одиноких годах в деревне Гленалла, и подумал как человек, не осознающий, что она больше нигде не захотела бы жить. Он посмотрел ей в лицо и увидел следы прошедших лет. Она не так сильно постарела. Большие серые глаза сияли так же ясно, на щеках по-прежнему горел румянец. Но в ней проявился характер. Она страдала; она познала добро и зло.
— Мне жаль, — сказал он, — шесть лет назад я совершил по отношению к вам большую ошибку, а не следовало бы.
Она протянула ему руку.
— Отдайте его мне, пожалуйста.
И на мгновение он не понял.
— То четвертое перо.
Он вытащил бумажник из пальто и вытряхнул два пера себе на ладонь. Более крупное страусиное он протянул ей. Но Этни сказала:
— Оба.
У него больше не было причин хранить перо Каслтона. Он протянул ей оба пера, как она попросила, и она схватила их и с улыбкой прижала к груди.
— У меня теперь четыре пера, — сказала она.
— Да, — ответил Фивершем, — все четыре. Что вы собираетесь с ними делать?
Улыбка Этни переросла в смех.
— Делать с ними! — воскликнула она. — Я ничего не собираюсь с ними делать. Я сохраню их. Для меня большая гордость — хранить их.
Она хранила их, как когда-то сохранила портрет Гарри Фивершема. По утверждению Дюрранса, женщины любят хранить память о каких-либо событиях и живут этим, оглядываясь назад. Фивершем, во всяком случае, бросил бы перья и втоптал их в дорожную пыль; они сделали свое дело. Они больше не служат укором, больше не нужны для воодушевления, они стали никчемными. Однако Этни крепко держала их в руке; ей они были дороги.
— Полковник Тренч был здесь две недели назад, — сообщила она. — Он сказал, что вы вернете мне перо.
— Но он не знал про четвертое перо, — сказал Фивершем. — Я не говорил ни одному человеку, что оно у меня.
— Нет. Вы рассказали полковнику Тренчу в свою первую ночь в «Доме камня» в Умдурмане. Он рассказал мне. У меня больше нет к нему ненависти, — добавила она, но без улыбки и совершенно серьезно, как будто это важное заявление требовало осторожного признания.
— Я рад, — сказал Фивершем. — Он мой лучший друг.
Этни немного помолчала. Потом она спросила:
— Интересно, вы не забыли, как мы ехали из Рамелтона домой, когда я пришла за вами с причала? Мы были одни в двуколке и говорили...
— О друзьях, которых считаешь друзьями с первого мгновения, и с кем как будто знаком, хотя никогда раньше не видел, — перебил Фивершем. — В самом деле, я помню.
— И кого никогда не теряешь, даже если его нет рядом или он умер, — продолжила Этни. — Я сказала, что всегда можно быть уверенным в таких друзьях, а вы ответили...