Однако в тот день Фивершем почти его не видел. Дермод укрылся в комнате, которую любил называть своим кабинетом, а Гарри и Этни провели день за ловлей лосося на реке Леннон. Полдень выдался ленивым как Шаббат, даже птицы не пели. От дома в долину спускались лужайки, затененные деревьями и покрытые пятнами солнца. Внизу текла река, быстрая и черная от нависающих над ней зарослей. Имелся и водопад, где река скользила над камнями так гладко, что поверхность казалась цельной, за исключением всего одного места.
Там торчала скала, и река внезапно поворачивала вспять янтарной волной, сквозь которую сияло солнце. Напротив этой скалы они долго сидели, временами разговаривая, но по большей части слушая рев воды и наблюдая ее бесконечный поток. И наконец наступил закат, легли длинные тени. Они встали, посмотрели друг на друга с улыбкой и медленно пошли назад к дому. Этот вечер Фивершем запомнил надолго; следующая ночь была ночью танцев, и когда оркестр заиграл вводные такты четвертого вальса, Этни оставила свое место у двери гостиной и, взяв Фивершема под руку, вышла в холл.
Холл был пуст, сквозь открытую дверь веяло холодком летней ночи. Из бального зала доносилась музыка и топот ног танцующих. Этни облегченно вздохнула, радуясь возможности отдохнуть от обязанностей хозяйки, отпустила руку своего партнера и подошла к столу.
— Почту доставили, — сказала она. — Для тебя одно... два... три письма и коробочка.
Она протянула ему коробочку — маленькую картонную коробочку для украшений — и поразилась ее невесомости.
— Похоже, она пустая.
Однако коробочка была тщательно перевязана и опечатана. Фивершем сломал печати, развязал веревку и посмотрел на адрес. Коробочку переслали из его квартиры, и почерк был незнакомый.
— Это какая-то ошибка, — сказал он, открывая крышку, и вдруг замер.
Из коробочки выпали три белых пера, покружились в воздухе и одно за другим плавно опустились на пол. Они лежали на темных полированных досках будто хлопья снега, но не могли сравниться белизной с лицом Фивершема. Он неподвижно стоял и смотрел на перья, пока не почувствовал легкое прикосновение. Подняв взгляд, он увидел на своем рукаве руку Этни.
— Что это значит? — в ее голосе слышалось недоумение, но ничего более. Улыбка на лице и преданная уверенность во взгляде говорили, что у нее нет никаких сомнений в том, что первое же его слово все объяснит. — Так что же это значит?
— Что есть вещи, которые нельзя скрыть, я полагаю, — ответил Фивершем.
Этни немного помолчала. Мечтательная музыка парила в зале, и через открытую дверь доносился шепот деревьев в саду. Затем она мягко пожала ему руку, затаив дыхание, улыбнулась и заговорила, будто умоляет ребенка.