— Вообще-то, я дорожу ими, — тихо сказал Гарри. — Вам это кажется странным, для вас они — символ моего позора. Для меня они значат намного больше. Они — моя возможность смыть его, — он огляделся, отделил три пера, толкнул их немного вперед и наклонился к Сатчу.
— Что если я смогу убедить Тренча, Каслтона и Уиллоби взять их обратно? Я не говорю, что это легко. Я даже не говорю, что это возможно. Но есть шанс, что это будет возможно, и я должен его ждать. Мало кому, ведущему столь активную жизнь, как эти трое, удается не очутиться в какой-то момент в большой опасности. Подготовиться к этому моменту, вот в чем теперь моя задача. Все трое в Египте, и я уезжаю туда завтра.
На лице лейтенанта Сатча появилось выражение огромного и неожиданного облегчения. Возможность, о которой он даже не думал, теперь казалась ему единственной и спасительной. Этот исследователь человеческой природы без раздумий готов был пренебречь осторожностью, благоразумием и обдуманной расчётливостью. Препятствия на пути Гарри Фивершема, возможность, которая может снова исчезнуть в последнюю минуту, малая вероятность того, что Фивершему представятся три таких случая — всё это он упускал из вида. Его глаза уже горели гордостью, и три пера в его глазах уже забирали обратно. Но рассудительность не покинула Гарри Фивершема.
— Здесь имеются и огромные сложности, — сказал он. — Назову лишь одну: я — гражданский, эти трое — военные и окружены военными. Поэтому для гражданского шансов гораздо меньше.
— Но ведь необязательно именно этим троим находиться в опасности, чтобы вы могли убедить их снять обвинения, — возразил Сатч.
— Да, может случиться и по-другому, — согласился Фивершем. — Этот план пришёл мне в голову внезапно, в тот самый момент, когда Этни велела мне забрать перья и добавила к ним четвёртое. Я готов был разорвать их в клочья — и тут ясно увидел эту возможность. Но я обдумывал её все последние недели, пока сидел, слушая горн из казармы. И я уверен — другого пути у меня нет. Но попробовать всё же стоит. Понимаете, если эти трое заберут свои перья, — он глубоко вздохнул и, опустив голову так, что Сатч не мог видеть его лица, тихо добавил: — Ну, может быть, тогда и она заберёт своё.
— Она будет ждать, вы думаете? — спросил Сатч, и Гарри резко поднял голову.
— О нет, — воскликнул он. — Об этом я не думаю. Она даже не подозревает о моих намерениях, и я хочу, чтобы так и оставалось, пока они не исполнятся. Я думал о другом... — и он впервые за вечер заговорил нерешительно. — Мне трудно говорить об этом... Этни кое-что сказала накануне того дня, когда прислали перья. Наверное, я расскажу вам, ведь именно эти слова заставляют меня отправиться в путь. Если бы не они, вряд ли бы я когда-нибудь додумался до такого. В них я обрел стимул и надежду. Вам они могут показаться странными, мистер Сатч, но прошу, поверьте, что для меня они совершенно реальны. Она сказала… Тогда она знала лишь, что мой полк отправляют в Египет, она винила себя в том, что я подал в отставку, в чем не было необходимости, потому что — и вот ее точные слова — потому, что если бы мне было суждено пасть, она чувствовала бы себя очень одинокой до конца жизни, но при этом точно знала, что мы еще встретимся... после.