— Ладно, — сказал он. — Гарри может пойти спать на час позже. Один час погоды не сделает.
Глаза Гарри обратились к отцу и на секунду задержались на его лице со странным выражением. Сатчу показалось, что в них был вопрос, и, верно или нет, он истолковал его как «Ты что, слепой?».
Однако генерал уже разговаривал с соседями, и Гарри тихо сел и снова оперся подбородком на руки, слушая всей душой. Но разговор его не развлекал, скорее завораживал. Он сидел молча, как заколдованный. Лицо его неестественно побледнело, глаза широко раскрылись, а красноватое пламя свечей тем временем все более затягивалось голубой табачной дымкой, и вино в графинах неуклонно убывало.
Прошло полчаса из назначенной Гарри отсрочки, и генерал Фивершем, встряхнувшись от некстати упомянутого имени, вдруг выдал в своей резкой манере:
— Лорд Уилмингтон. Одна из самых славных фамилий Англии, если позволите. Вы когда-нибудь видели его дом в Уорикшире? Каждый дюйм земли там прямо кричал и молил его вести себя по-мужски, хотя бы в память о предках... Это казалось чем-то невероятным, просто сплетнями, но слухи разрастались. У Альмы еще только нашептывали, в Инкермане заговорили вслух, а в Балаклаве уже кричали. Еще до сражения за Севастополь отвратительные слухи подтвердились. Уилмингтон был курьером у генерала. В глубине души я уверен, что генерал выбрал его для этой миссии, дабы наставить на верный путь. Сообщение нужно было пронести через три сотни ярдов простреливаемого поля. Если бы Уилмингтон упал с лошади по пути, сплетники замолчали бы навсегда. Если бы добрался живым, то еще и заслужил бы награду. Но он не осмелился, он отказался! Дрожал, сидя в седле, и отказался! Видели бы вы генерала! Его лицо стало цвета бургундского вина. «Несомненно, у вас уже есть другие обязательства», — сказал он самым любезным тоном, который я когда-либо слышал. Именно так, ни единого грубого слова. Другие обязательства, и это на поле боя! До сих пор едва сдерживаю смех. Но Уилмингтону было не до смеха. Он был сломлен, разумеется, и тихо сбежал в Лондон. Перед ним закрылись все двери, он выпал из общества, как свинцовая пуля, выскользнувшая из ладони в море. Даже продажные женщины на Пикадилли плевали ему вслед, стоило ему заговорить. Он вышиб себе мозги в комнатушке на Хаймаркете. Странно, правда? Он испугался пуль, когда на кону стояло его доброе имя, но потом все-таки сумел вышибить себе мозги.
Лейтенанту Сатчу случилось взглянуть на часы, когда рассказ подошел к концу. Они показывали без четверти час. У Гарри Фивершема оставалось еще четверть часа, и их занял бородатый отставной начальник медицинской службы, сидевший почти напротив мальчика.