Но попробуйте сказать это желудку. Она чувствовала его. Он находился в теле и бурчал. Ее раздражали собственные внутренние органы. Вообще на… вообще за… вообще зачем понадобилось копировать внутренние органы? Йёрккк.
Нет, это уже слишком. Ей страшно хотелось… хотелось… хотелось выкрикнуть… какие-нибудь ужасные слова…
— Дисгармония! Беспорядок!
Остальные Аудиторы в ужасе переглянулись. Но эти слова не помогли госпоже Мандариновой.
Они почему-то лишились прежней силы. Нужно подыскать что-нибудь пострашней. Ага…
— Органы! — заорала она, довольная тем, что нашла нужное слово. — Вы на что, органы, уставились? А ну, продолжайте работу!
— Они все разбирают на мелкие частички, — прошептал Лобсанг.
— Аудиторы всегда так поступают, — ответила Сьюзен. — Считают, что только так можно во всем разобраться. Знаешь, они мне отвратительны. Действительно отвратительны.
Лобсанг украдкой посмотрел на нее. Монастырь не был раздельным учреждением. То есть, конечно, был, но официально никогда таковым не считался, потому что сама идея принять на работу женщину не приходила в голову даже тем, кто был способен мыслить в шестнадцати измерениях одновременно. Но в Гильдии Воров все понимали, что девушки ничем не уступают юношам — Лобсанг, например, с нежностью вспоминал свою одноклассницу Стефф, которая умела воровать мелочь из заднего кармана и лазать по стенам не хуже какого-нибудь наемного убийцы. В компании девушек Лобсанг всегда чувствовал себя свободно. Однако Сьюзен пугала его до смерти. У нее внутри словно существовало некое тайное, кипящее яростью место, и душу свою она отводила на Аудиторах.
Он вспомнил, как Сьюзен треснула одного из них гаечным ключом по голове. И во время этого она лишь слегка нахмурилась — так, как будто сосредоточенно исполняла некую ответственную работу.
— Ну, идем? — предложил он.
— Не, ты глянь на них, — не успокаивалась Сьюзен. — Только Аудитор способен разобрать картину на части, пытаясь понять, что именно превращает ее в произведение искусства.
— А вон там лежит огромная куча белой пыли, — указал Лобсанг.
— «Мужик с очень большим фиговым листом», — рассеянно сообщила Сьюзен, не спуская глаз с серых фигур. — Они даже часы разберут в поисках тика.
— А откуда ты знаешь, что это был «Мужик с очень большим фиговым листом»?
— Просто запомнила, где он стоял.
— Тебе, наверное, нравится искусство? — робко спросил Лобсанг.
— Я всегда точно знаю, что мне нравится, — ответила Сьюзен, по-прежнему глядя на копошащиеся серые фигуры. — И сейчас мне бы понравилась какая-нибудь пушка да побольше… Прямо вот здесь…