- Ну, а теперь, как часто монитор у тебя то же давление измеряет?
- Да, хотя бы, раз в 5 минут.
- А ты пробовал раз в 5 минут при езде ночью глаза открывать? Инвазивным способом давление надо мерить, чтобы постоянный параметр шел.
Ладно, мы не снобы, спасибо Господу хоть за маленькие радости...
К ночи дедушке стало лучше, я зашел к нему, спросил его о чем-то, а потом мы разговорились. Он говорил неторопливо, и словно всматривался в те, уже мало кому знакомые годы...
- ...Медаль у меня одна, "За отвагу", за тот самый последний бой. Ничего я в нем геройского не совершил, шел в атаку. Как все, с винтовкой наперевес, "Ура!" кричал. Немцы по нам из пулеметов садили, мне в ногу и попало, коленный сустав раздробило. Вся моя война месяц ровно и была: в июле нас освободили, километров 30 отсюда наша деревня стояла, сейчас нет ее, вымерла вся. Меня, как 20-тилетнего сразу и призвали, в ту самую часть, что нас и освободила - потери большие были... Форму дали, винтовку. Знаки различия до полковника объяснили, дальше, сказали, не надо вам. Лекцию еще прочитали, о зверствах оккупантов, только мне ее читать не надо было, я сам, вместе со всей деревней под пулеметами стоял, когда нас всех каратели расстрелять хотели.Петька -Дундук чужих людей с оружием тогда за околицей увидал, и быстрей доложил. Немцы нагрянули и власовцы, всех на поляну согнали и пулеметы наставили. Они тогда к карательным операциям готовились, вот и решили на нашей деревне тренировку устроить. Староста нас тогда всех спас, сказал, что за всех, кто из его деревни, он поручится, ну, а всех, кого он за своих не признает, пусть, мол, немцы, как партизан, расстреливают. Никого не сдал, всех признал за "своих", даже одного чужого, хоть и не знал его вовсе. А вот в соседнее село не доехал, не успел, там немцы всех и постреляли, вместе с детьми малыми. И не эсэсовцы совсем, простая часть армейская. Как наши пришли, старосту сразу и посадили на десять лет, как пособника. Он и не оправдывался, да и не заступался за него никто, боялись, а, может, и были грехи у него, у Алексей Федотыча, Бог ему судья. Нас-то он жалел, свои все же, а на стороне где - кто знает. На войне, доктор мой милый, так все перемешано, что и не поймешь, где подлость кончается, а доблесть начинается, и наоборот, аккурат также.
Да-а-а....Так я в госпитале и остался, комиссовали меня, как непригодного к строевой, с тех пор с палкой и хожу. А сверстники мои, что со мной призвали, никто не вернулся. Сегодня вон, семерых хоронили, может, и они там лежат, Васька да Петр Селибакины, близнята, Андрей Хоменко. Наступление как раз туда пошло, где могилу-то нашли - на Торфяники, Белый Бор, Млыново и дальше. Ванька Петровский, дружок мой самолучший, он - то здесь лежит...., он неожиданно помрачнел, затем, после паузы продолжил: