Однажды я встретила юную особу, которую уже встречала раньше. Я спросила, что она делает в этом городе, и она сказала. Я предложила ей место горничной в своем доме. Но, святой отец, перед вами я не могу притворяться. Я уже не раз становилась жертвой собственной скрытности. Знай же, что моей горничной стал никто иной как Мартен, о котором ты должно быть уже знаешь из рассказов Сюзон.
Мы не виделись с тех по, как его изгнали из монастыря. Он был по-прежнему красив и очарователен, его подбородок едва покрылся нежным пушком, но и он доставлял мне немало забот, поскольку его приходилось подстригать. Для всех Мартен был милой служанкой по имени Жавотта, и лишь для меня он был мужчиной.
Я рассказала Мартену о своей связи с Верланом. Он был счастлив помочь мне, и ничего не имел против, чтобы делить меня с кем-то. Я была очарована его услужливостью и еще раз оценила его мужскую силу. Время между ними я распределяла так — Верлану были предоставлены дни, а Мартену доставались ночи. Ни один смертный не был, вероятно, счастливее меня, но блаженство не может быть вечным, а расплата в конце неизбежна.
Я уже говорила, что Мартен с виду очень походил на прелестную девушку. И вот неблагодарный Верлан… Хотя как я могу называть его неблагодарным? Я ведь первая стала ему изменять, и, хотя он не знал о моей неверности, я все равно чувствовала себя преступницей. Так вот, Верлан прельстился красотой моей мнимой горничной и вознамерился сделать ее своей любовницей. Я же так утомлялась ночью, что днем даже не замечала, что наши с Верланом забавы утратили прежнюю пылкость. Период воздержания незаметно возрастал: Верлан все чаще находил столь правдоподобные оправдания своему отсутствию, что я и дурной мысли не допускала. Иногда бывало, что я уже злилась на него, но он приходил, улыбался мне, целовал, и мой гнев испарялся без остатка. Тем более, что день отдыха придавал мне больше страсти ночью. Верлан же дошел до того, что убедил меня, что его отлучки необходимы в интересах нашего счастья. Я согласилась с ним, и неутомимому Мартену пришлось трудиться и днем.
И вот настал этот злосчастный день, о котором я не могу вспоминать без содрогания. Я заперлась наедине с Мартеном и беспрепятственно предаваясь любви, мы не слышали ничего, кроме зова собственной плоти. Я лежала на кровати, обнажив грудь, задрав юбки и раздвинув ноги, ожидая, чтобы Мартен показал мне все, на что способен. Он был голым и, зажав ногами мою правую ногу, одной рукой ласкал мне грудь, а другой — мои бедра. И в тот самый момент, когда его руки и губы уже разожгли мой пыл, неожиданно вошел Верлан, у которого неожиданно выдался свободный день. Мы оцепенели, и он успел закрыть дверь и броситься к нам, прежде чем испуг позволил нам переменить позу.