— Что тебе еще, сумасбродка? — сухо спросила ее мадам д’Инвилль.
— Ах, мадам, — отвечала она, — господин аббат…
— Ну! И что с ним?
Аббат не замедлил появиться, прикрывая лицо платком, и его вид заставил горничную снова рассмеяться.
— Что с вами? — спросила его мадам д’Инвилль.
— Гляньте-ка, — ответил он, открывая лицо со всеми признаки яростного нападения. — Полюбуйтесь на работу мадемуазель Сюзон.
— Сюзон?! — воскликнула мадам д’Инвилль.
— Вот чего стоил мне один поцелуй, — холодно продолжал он, — как видите, она не продешевила.
Аббат так непринужденно рассказывал нам о постигшем его несчастье, что я не выдержал и тоже расхохотался. Молодой человек продолжал рассказывать в том же насмешливом тоне, который любила мадам д’Инвилль. Она принялась одеваться. Аббат, несмотря на плачевное состояние своего лица, вмешивался в ее туалет, дерзил ей, беспокоился о прическе и плел всякие байки, над которыми мадам д’Инвилль хохотала до слез. Горничная сердилась, слыша его указания, я же смеялся над этим маленьким человечком. Так мы провели время до обеда.
За столом нас собралось четверо — мадам д’Инвилль, Сюзон, аббат и я. У кого из нас был более дурацкий вид? Конечно, у меня, ведь я оказался сидящим напротив Сюзон. Аббат, устроившийся рядом с ней, делал хорошую мину при плохой игре, изо всех сил пытаясь убедить мадам д’Инвилль, что его не способны смутить насмешки, которыми та его осыпала. Сюзон тоже была смущена, но пару раз она украдкой посмотрела на меня так, что я сразу понял, что она ждет не дождется, когда же мы останемся одни.
Я же при одном ее появлении сразу изменил мадам д’Инвилль и теперь не мог дождаться, когда кончится обед, чтобы улизнуть куда-нибудь вместе с Сюзон. Наконец со стола убрали последнее блюдо, и я сделал Сюзон знак. Она поняла меня и вышла в сад. Я уже собирался последовать за ней, когда мадам д’Инвилль вдруг остановила меня, потребовав, чтобы я сопровождал ее на прогулке. Прогуливаться летом в четыре часа пополудни! Аббату подобное предложение показалось весьма экстравагантным, но мадам д’Инвилль не нуждалась в его одобрении, чтобы поступить по-своему. Кроме того, она прекрасно знала, что аббат слишком печется о цвете лица и никогда не выставит его под палящее солнце. И как она и предвидела, он принял мудрое решение остаться в доме. Я бы тоже с удовольствием отказался гулять с мадам, дабы присоединиться к Сюзон, но не решился на подобную наглость и вынужден был пожертвовать своими желаниями в пользу почтительности, которую обязан был проявить в ответ на оказанную мне честь.