Салисето на минуту задумался, потом произнес:
— Что я на это скажу? Что я собираюсь пойти и немного поболтать с «моим другом» Элуа… только вот еще что…
— Что?
— У Маспи свои осведомители… Он обычно хорошо информирован… С другой стороны, эта история с Итальянцем и с этими украденными драгоценностями, мы ведь ничего о ней не знаем, по крайней мере я…
— Что означает это «по крайней мере я», Тони?
— А то, что, может быть, это дело провернул кто-нибудь из вас двоих!
Бастелика медленно поднялся, бледный, как смерть.
— Ты меня считаешь способным обмануть тебя?
— Миллион франков сегодня — это внушительная сумма. Или нет?
Антуан повернулся к Боканьяно.
— Ты слышишь, Луи, вот он нам как доверяет!
Тот, не прекращая жевать хлеб и кусок мяса, пожал плечами и проговорил невнятным голосом:
— Если бы у меня в заначке было побрякушек на миллион, я бы давно уже смылся!
Салисето ухмыльнулся:
— Еще надо уметь их отмыть, эти побрякушки, мальчик!
Луи прекратил жевать на минуту только для того, чтобы произнести свое окончательное мнение:
— Тони, каким ты иногда бываешь дураком!
И если дела шли не слишком хорошо между Салисето и его сообщниками, то не лучше они были и в отделении комиссара Мурато, который отчитывал своих подчиненных.
— Это каково же, я вас спрашиваю? Только вытащили Ланчиано и установили исчезновение его кубышки, как кто-то под нашим носом грабит ювелирный магазин на улице Парадиз, чуть не до смерти прибив ночного сторожа, обеспечивающего охрану магазина. Кстати, как он там, Пишеранд?
— Не слишком хорошо… Его сильно ударили по голове… Врачи настроены скорее всего пессимистически.
— Браво! Два трупа за несколько часов! Если честно, господа, марсельцы хотят чувствовать себя защищенными от негодяев всех мастей, которые обосновались здесь, у нас! У вас есть какие-нибудь дельные соображения, за которые вы, кстати, получаете жалованье?
Пишеранд рассердился:
— Если бы мне довелось забыть эти соображения, то мне достаточно раздеться догола и посмотреть на себя в зеркало. Они оставили следы на всем моем теле, эти соображения!
Мурато знал о множестве ранений, занесенных в военный билет Констана Пишеранда. Он смягчился:
— Я сказал это, чтобы вас раззадорить, старина.
— В этом нет необходимости. Они у нас все получат. Возможно, на это уйдет время, но мы их достанем.
— Вашими бы устами да мед пить… Как продвигаются дела, Констан?
Называя своего подчиненного по имени, дивизионный подчеркивал этим свое уважение.
— В том, что связано с делом Ланчиано, пока ничего не известно. Я жду результата от моего выступления, о котором вам говорил вчера вечером, патрон…