— Или с ножом в спине!
Салисето со всего размаху дал пощечину Маспи. Элуа и глазом не моргнул от удара, лишь ограничился замечанием:
— Ты не должен так, Тони, не должен… Ты меня искал… ты меня нашел, Тони… и ты еще об этом пожалеешь, Корсиканец!
— Замолчи, а то меня трясет от страха! Ведь ты же не хочешь, чтобы я умер от разрыва сердца?
Трое хулиганов весело рассмеялись, и, перед тем как уйти, Бастелике вздумалось обнять Селестину, чтобы продемонстрировать ей, что он проникнут глубоким почтением к прекрасному полу. В ответ жена Элуа плюнула ему в лицо и тем самым заслужила право на свою пару пощечин. Элуа хотел броситься на Антуана, но нож Салисето воткнулся в его шею на целый миллиметр и напомнил ему, что он — побежденный…
— Ну, успокоился?.. Мадам Селестина, напрасно вы так… Антуан — натура довольно-таки сердечная… Ну, пока! В следующий раз, если мы встретимся, ты рискуешь своей шкурой, Маспи… Великий… Чем великий, коллега?
Они вновь вызывающе расхохотались, перед тем как покинуть дом. Элуа, почти обезумевший от стыда и ярости, чувствовал на себе укоризненный взгляд отца и сочувственные взгляды матери и Селестины. Он не сразу поднялся со своего стула. Встав, он молчал какое-то время, потом повернулся к жене и заорал:
— И это все из-за твоего сына!
У Селестины в первый момент дух захватило от такой чудовищной несправедливости, и поэтому она не сразу ответила. Она закричала:
— Моего сына! Наверное, это и твой сын, нет?
Но Маспи с оскорбительной небрежностью возразил:
— Я уже начинаю в этом сомневаться!
Когда трое корсиканцев собирались сесть в свою машину, они наткнулись на Пишеранда.
— Нанесли визит Маспи Великому?
Бастелика усмехнулся:
— Великий… он здорово измельчал!
Салисето поспешил добавить:
— Дружеский визит, господин инспектор… Вполне дружеский, поверьте, господин инспектор, я рад вас встретить…
— Это меня удивляет!
— Да, да… чтобы выяснить одно недоразумение… Мне рассказали, что вы интересовались мной по поводу этой истории с убитым итальянцем?
— Я интересуюсь тобой по любому поводу, Салисето, и буду интересоваться тобой до тех пор, пока ты не окажешься в тюрьме, и окончательно! Может, кража в ювелирном магазине этой ночью даст мне такую возможность, тебе об этом сообщат! А ну, проваливай, ты мне противен, предводитель ничтожеств!
Тони закрыл глаза и что есть мочи стиснул зубы, чтобы не поддаться охватившей его ярости. Антуан засунул руку в карман, чтобы достать нож. Он проделал это автоматически и вдруг закричал:
— Мой бумажник!
Эхом раздался возмущенный голос Боканьяна: