— В конце концов это уму непостижимо, Пишеранд! Уже целых пятнадцать дней прошло с тех пор, как выловили этого Итальянца, но если бы Генуя не сообщила нам, о ком идет речь, перед нами был бы все еще неопознанный труп. Преступление совершил неизвестный. Неужели вы воображаете, что государство нам платит жалованье за то, что мы приходим к таким заключениям?
— Мы делаем все, что в наших силах, патрон…
— Приходится предположить, Пишеранд, что ваших сил недостаточно!
— Передайте это дело другому!
— Хорошо придумали! И кому? Маспи с тех пор, как узнал о помолвке своей бывшей подружки с Доло, похож на Гамлета… Он потерял ко всему интерес и бродит без цели! Я собираюсь заняться им всерьез, хочу, чтобы он понял: его сентиментальные истории нас не интересуют, и пусть соизволит сдерживать свои чувства, чтобы они не сковывали его профессиональную деятельность. А у Ратьера все наоборот! Я слышу, как он смеется, насвистывает и распевает песенки с утра до вечера! Это меня ужасно раздражает! Что с этим слабоумным?
— Он влюблен, патрон.
— О, Боже мой, Боже мой. Эта карусель должна как можно скорее остановиться! В конце концов, Пишеранд, что я возглавляю: брачное бюро или криминальную службу? Старый хрыч, которого уже не сдвинешь с места; идиот, который из-за того, что его подружка предпочла ему другого, с радостью одобрит даже перспективу ядерной войны, и еще один кретин, который вообразил себе, что он первый обнаружил, что существует любовь! А тем временем гангстеры всех мастей живут себе припеваючи, плюют на нас, играя в петанк[8]!
— Но мы все-таки взяли Бастелика!
— Дешевого рецидивиста! Во всяком случае, будьте уверены, что владелец ювелирного магазина и его страховая компания плевать хотели на какого-то Бастелика и предпочли бы получить обратно драгоценности!
— В таких условиях, господин дивизионный комиссар, я бы хотел попросить вас о досрочной отставке.
— Вот как? Да вы в своем уме? Что, я даже не могу спокойно сделать вам замечание, без того, чтобы вы не лезли тотчас на стенку? К старости ваш характер не улучшается, Пишеранд! Это говорит ваш друг! Вы ведь знаете, что пользуетесь моим доверием и злоупотребляете этим!
— Я?
— Конечно! Вы не терпите никаких замечаний, даже самых безобидных! Кто вам говорил об уходе? Вы собираетесь дезертировать? Так скажите об этом откровенно!
— Я никогда…
— Хорошо! Я это принимаю к сведению! Пишеранд, я вас прошу как друга, которого знаю пятнадцать лет, найдите мне убийцу Ланчиано.
— Я делаю все, что могу, патрон!
— Превзойдите самого себя, Пишеранд! В моем лице вас об этом просит Правосудие! И растормошите мне этих двух «сантонов»