— Тони, ты негодяй.
— Я бы на твоем месте не стал бы разговаривать со мной в таком тоне.
— Ты убил Пишеранда, ты убил Дораду…
— Это не правда, но даже если бы это и было так, ты, случаем, не подался работать в полицию, как твой сыночек, а?
— Нет, но именно ты пытался убить моего сына, и ты за это заплатишь!
Маспи Великий вытащил нож из кармана. Почти одновременно нож появился в руке Салисето. Уже давно Тони не приходилось самому защищаться, и он чувствовал себя не слишком уверенно. Боканьяно, догадываясь о замешательстве своего шефа, тоже, в свою очередь, достал нож. Когда Салисето и Элуа схватились, он хотел прийти на помощь своему патрону, но перед ним встал дедушка. Резким ударом Луи откинул старика назад. Это был роковой удар, так как, падая, дедушка, не выпустил из рук ружье. И поскольку он держал палец на спусковом крючке, то выстрел пришелся Боканьяно прямо в живот. В первое мгновение у него был удивленный вид, потом, схватившись за живот, он посмотрел на Тони, как бы спрашивая, что все это значит, и, покачнувшись, упал вперед. Отвлеченный тем, что происходило с его помощником, Салисето ослабил оборону, и нож Маспи срезал ему половину правого уха. Закричав от боли, Тони укрылся за столом.
— Ма… Маспи… ты… ты… ты меня не… не… убьешь?
— А почему бы и нет?
В это время Зе и клиенты бара столпились вокруг. Они присутствовали при поражении Салисето, который с этого момента потерял весь свой авторитет в воровском мире Марселя. Полиция, предупрежденная осведомителем, явилась незамедлительно и забрала всех, кроме трупа, который остался лежать под бесполезным наблюдением двух полицейских, дожидавшихся прибытия специалистов.
Дивизионного комиссара Мурато едва не хватил удар. Он кричал, не обращая внимания на испуганные взгляды инспектора Ратьера и на присутствующих Маспи Великого и его отца.
— Растяпы! Вот вы кто такие! У нас под носом убивают, а мы даже не в состоянии остановить эту бойню! Ланчиано, Пишеранд, Эмма Сигулес и теперь Боканьяно! Не считая Маспи в больнице! Да это почище, чем в Чикаго в славные годы! И если вы думаете, Ратьер, что наше начальство ломает себе голову, пытаясь решить, с чем нас можно поздравить, то вы ошибаетесь!
Он быстро повернулся к Элуа:
— А вы зачем в это влезли?
— Затронута честь…
— Замолчите! Есть слова, которые должны обжигать вам рот!
— Позвольте!
— Нет, не пытайтесь произвести на меня впечатление, Маспи! Самый настоящий негодяй — вот вы кто! Тюрьма по вас плачет! А вы, дедуля, призываете убивать себе подобных, когда вам пристало мирно кушать свой бульон, это просто возмутительно!