Маспи-отец выпрямился.
— Ну нет, я пока еще не слабоумный старик! Да к тому же этот Боканьяно просто ничтожество!
— А как насчет вас?
— Меня? У меня нет крови на руках!
— А как же Боканьяно? Это не вы, случайно, отправили его на тот свет?
— Несчастный случай!
— Вы только поглядите на него!
Дедушка принялся рассказывать об обстоятельствах смерти Боканьяно и сказал в заключение:
— Это несчастный случай, господин комиссар… Не могу сказать, что я об этом сожалею, но это несчастный случай…
— А суду вы объясните, что принесли ружье, потому что собирались на рыбалку, конечно?
— Мера предосторожности, господин комиссар, ничего, кроме предосторожности… и если бы не этот несчастный случай, Боканьяно убил бы моего сына, господин комиссар! Не будете же вы упрекать меня в моей отцовской любви?
Мурато в отчаянии воздел руки к небесам.
— Ну что я такого сделал, в чем провинился перед Богом, что он меня послал в этот проклятый город? А вы, Злуа Маспи, почему вы оказались у Тони Салисето?
— Чтобы разобраться с ним, господин комиссар.
— По поводу чего?
— По поводу того, что он убил инспектора Пишеранда, который был моим другом, и чуть не убил моего сына.
— Ну, я вас умоляю!
— Ну, скажем так, у нас были хорошие отношения.
— У вас есть доказательства, что Салисето виновен?
— Прямых доказательств нет, но кто ж еще это мог сделать?
— Именно это мы и пытаемся узнать, представьте себе!
— Я считаю, что это Тони.
— Ваше мнение никого не интересует… К тому же ваш сын ранил нападавшего на него, а у Салисето, как и Боканьяно, нет никаких видимых ранений. Из-за возраста и потому что я вполне допускаю, что он убил Боканьяно случайно, до решения суда я пока оставляю дедушку на свободе, но я надеюсь, что он не попытается сбежать, а?
Старик пожал плечами.
— Куда я побегу?
Мурато оставил без внимания ответ и обратился к Элуа:
— А вас, Маспи, я не сажаю за решетку из-за вашего сына, но впредь постарайтесь успокоиться. Если Салисето подаст жалобу, я вас отправлю в Бометт!
— А куда мой мальчик ранил своего убийцу?
— Скорее всего в руку, или в плечо, или в ногу, во всяком случае, раненый задет серьезно и, вероятно, нуждается в лечении.
У Адолей все стояло вверх дном из-за поведения Пимпренетты. Она отказывалась от пищи, плакала или вздыхала, доводя своим поведением мать почти до безумия. Придя в отчаяние, Перрина схватила дочь за плечи и начала трясти ее, крича при этом:
— Горе ты мое, прекратишь ты наконец строить из себя вдову, голова ты дубовая? Твой Бруно не умер! Он получил всего лишь удар по черепу и не будет от этого тупее, чем был!