Я был уверен, что Юэн не станет вертеть пальцем у виска и не полезет на меня с кулаками — ну, он и не стал. Он повёл себя просто офигенно, очень разумно, очень спокойно. И мне стало настолько легче — да что там, я просто счастлив, что теперь у меня есть кто-то, с кем можно поговорить о действительно важных вещах. Но сейчас я за него слегка беспокоюсь. Мы договорились, что он зайдёт сегодня после школы, после врачей. Вдруг он случайно захватит пакет эмпанадас от мисс Пены?
Я уже говорил, что у нас сегодня в школе день испанской кухни, и мне ужасно жалко, что я не там?
Пока я торчу тут, взаперти, сеньора Пена угощает наш испанский класс всей этой потрясающей вкуснятиной. Я на самом деле заговорил о дне испанской кухни, потому что жутко хочу есть. Сегодня с утра все носятся как угорелые, никто даже не подумал меня покормить…
О, чёрт! Я опять вырубился. Второй раз с тех пор, как меня тут заперли. Или даже третий.
Уже некоторое время через дверь ничего не слышно.
Интересно, с родителями там всё в порядке?
И интересно, чем сейчас заняты доктора?
И что они сделают с Юэном, если он вдруг припрётся с тарелкой эмпанадас?
Эмпанадас? Ха! Мечтать не вредно.
А теперь я расскажу вам, что, собственно, произошло. (Вы уж извините, мистер Баркер, смена темы действительно никуда не годится. Надо было сказать что-нибудь вроде: «И кстати о больших пальцах, вот что произошло…» или: «Так вот, сижу я запертый у себя в комнате, и тут…». Надеюсь, вы, кто сейчас всё это читает, — не учитель английского в шестом классе, потому что если вдруг вы — это он, вы от этого письма просто…
Так, кажется, я опять заснул.
В общем, вот что произошло.
Пять дней назад мы вернулись с каникул, которые провели во Флориде. Мама сказала, чтобы всё своё барахло мы кидали на пол прямо у входной двери. Она сама несла пляжную сумку с формочками и совочками для песка, ластами и фальшивым кремом от солнца — так вот, она её просто скинула с плеча, и всё рассыпалось по полу, а это для Ма довольно странно, потому что она всегда притворялась идеальной домохозяйкой с идеальным мужем, идеальным сыном (это я, если что) и идеальным домом. (Ну, в нашем случае, с идеальной квартирой.) Я глядел, как маленький резиновый мячик прыгает по полу, потом закатывается под столик в холле, где уже были аккуратно сложены стопками мои учебники к понедельнику. Ма даже не заметила. Наверное, до сих пор думала о жареной рыбе, которую мы так и не попробовали.
Когда мы только заселялись во флоридский отель, нам сказали про Субботний Фестиваль Жареной Рыбы — а для гостей, которые живут в отеле полную неделю, там всё бесплатно, представляете! Большой стол, за ним куча семей, родители, детишки — это Ма любит больше всего на свете. Оно ей как бы доказывает, что она всё делает правильно. Она думает, что другие ничего не замечают, что на нас никто и внимания лишний раз не обратит: такие мы приличные, обыкновенные — и такими нас сделала она, Ма! Прежде всего, меня, конечно. Я у неё идеальный. И совершенно вне подозрений.