Ну, вот, оказалось, недостаточно идеальный.
Потому что стоило Ма увидать субботним утром, что со мной творится, как мы съехали, не дожидаясь завтрака. Мы ни с одним другим семейством из гостей не попрощались — только с тем, что из соседнего бунгало, да и то потому, что они увидали, как мы в спешке кидаем вещи в арендованную машину, и спросили, не случилось ли чего.
Ма сказала, что я сломал руку. Они странно на нас посмотрели, потому что в этот самый момент к машине подрулил я, таща сразу два чемодана. Когда Ма волнуется, она лепит ошибки одну за другой, но по большей части она всё делает очень, очень хорошо.
Как только мы открыли входную дверь, на нас прыгнули коты. Все, кроме Тото, разумеется, который всегда играет крутого: «Ой, а вы, ребята, куда-то уезжали? Я был так занят, что даже не заметил».
Па наклонился и поручкался с котами. Сначала с Алексом, потом с Айданом.
— Стивен! — заорала благим матом Ма. — Немедленно прекрати пожимать лапы котам!
Мы с отцом несколько секунд таращились друг на друга. Наша Ма в общем-то не любительница домашних скандалов.
— Посмотришь почту? — спросил Па, протягивая толстую пачку конвертов и каталогов.
Это он попытался её развеселить. Мать любит почту. Отец говорит, на Корабле «почтовый ящик» был её любимой игрой.
Но Ма только потрясла головой.
— В душ, — сказала она. — Быстро.
Как все родители, Ма принимает душ дважды в день. Каждый день. Даже в тот раз.
Алекс и Айдан, которые на самом деле ещё не совсем взрослые, затеяли играть с мячиком: катают его по полу, а потом мчатся следом, будто это живая тварь, которая пытается от них удрать.
— Проверь кошачью поилку, Натан, — сказал Па, не глядя на меня. — Пожалуйста.
Я понимал, что он изо всех сил пытается быть хорошим. Я ведь не виноват в том, что случилось во Флориде. Совсем-совсем не виноват.
На кухне всё было покрыто ровным слоем мусора — в основном яичных скорлупок и пустых консервных банок из-под тунца. На полу на плитке красовалась грязная сковородка.
— А это всё кто будет убирать? — сказал я вслух самому себе, стоя у раковины и глядя, как набирается в поилку вода. — Надо думать, Натан?
Тото незаметно подкрался сзади и потёрся об ноги. Поскольку никакой особой приязни ко мне он отродясь не выказывал, я решил, что кот извиняется за беспорядок. Иногда я жалею, что Па вообще научил эту троицу готовить.
Я поставил миску с водой на пол и сел рядом. Тото покрутился вокруг ног и в конце концов взгромоздился на колени. На самом деле его зовут Бартоломью. Ма говорит, я стал звать его Тото, когда был совсем ещё маленький — потому что ничего даже отдалённо похожего на «Бартоломью» выговорить, как ни старался, не мог.