— Успокойтесь, что могу — то сделаю. Расскажите, в чем дело?
Она успокоилась, обтерла глаза и принялась за рассказ.
— Я сама из Вышнего Волочка, там родилась, выросла, вышла замуж и овдовела. У покойного мужа был трактир. После смерти его дела я не оставила и все шло, слава богу, по-хорошему. С год тому назад зачастил в мое заведение наш сосед, эдакий степенный человек, непьющий, с деньгою и вроде как бы образованный. Все чаще да чаще стал заходить, да разговоры со мною разговаривать, а месяц тому назад предложение руки своей и сердца мне сделал.
Я согласилась: еще бы, от такого жениха отказываться. Однако подумала, как бы и мне себя показать в лучшем виде. И надумала я съездить в Москву и справить себе кое-что из приданого: два суконных и одно поплиновое платье, опять же драповое осеннее пальто. Какие у нас в Волочке портнихи, прости господи. Одна порча материала. К тому же в Москве я отродясь не бывала, и очень уж мне захотелось на столичное разнообразие посмотреть, к Иверской съездить, на трамвае покататься и все прочее. Словом, набила я чемодан шелками да сукнами, перекрестилась, села в ночной поезд да поехала. Разместилась я в купе третьего класса.
Рядом со мной сидела какая-то женщина, а насупротив на лавке двое мужчин. Вскоре на соседних станциях вылезла сперва женщина, а потом мужчина, и мы остались вдвоем. Мой попутчик был не старым человеком с эдакой красивой бородкой и ласковым лицом.
Поглядел он на меня, поглядел да и вежливо спрашивает:
— До самой столицы ехать изволите?
— Да, — отвечаю, — в Белокаменную.
— Вы там постоянно проживаете?
— Нет, — говорю, — я отродясь в Москве не бывала, а еду по своему женскому делу.
— Стало быть, вы насчет здоровья?
— Странные вы говорите вещи. Я, слава те господи, болезней не знаю. А просто собралась замуж и еду к столичным портнихам приданое шить. Ведь московские мастерицы, поди, не чета нашей провинции.
— Это вы правильно говорите, наши портнихи — хоть куда! На всякую угодят.
— Вот так мне про них и говорили. Я и везу шелка и сукна свои, а за фасон заплачу, что полагается.
— Вы где же в Москве пристанете? У родных или знакомых?
— Нет, в Москве у меня нет никого. Но мне говорили, что все гостиницы на вокзал рабочих своих посылают, а те зазывают к себе публику.
— Это точно. К каждому поезду выезжают гостиницы, кто в карете, а кто в моторе. А только экономный человек на их удочку не идет. В самой завалящей гостинице гони за номер рубля два, а то и три, а уезжать станете — так на вас налетят, как вороны: и горничная, и лакей, и коридорный, и посыльный, и швейцар. Каждому суй в руку на чай, а там, глядишь, и вскочит тебе номер вдвое.