- Разве это война? Нет, с вашим характером надо ввязаться во что-то более серьезное. С крымским ханом, к примеру, или даже самим султаном.
- Ты шутишь? Этого мне еще не хватало!
- Ничуть, у вас ведь всегда так, ввяжетесь в переделку и только потом думаете, как из нее выбраться.
Пока мы беседовали, Лизхен увела Марту и уложила малышку спать. Затем появившись с дверном проеме, изобразила на лице такое томление, что Фриц сразу засобирался. Едва старик вышел стуча палкой, она проскользнула ко мне и, обвив шею руками жарко зашептала на ухо:
- Я так соскучилась по вам Иоганн.
- Ну, хоть кто-то.
- Вы так жестоки к своей верной Лизхен!
- Да, а мне всегда казалось, что я до крайности добрый господин.
Но бывшая маркитантка, а теперь трактирщица не слушает меня и ловко расстёгивает пуговицы на кафтане. Не выдержав напора, я подхватываю ее на руки и несу к кровати. Детали туалета одна за другой летят на пол, и скоро мы сливаемся в объятиях...
- Иоганн, а о чем вы говорили с Фридрихом, пока меня не было? - спрашивает Лиза, едва мы утолили первую страсть.
- О разных пустяках, моя прелесть.
- Держу пари, что этот пустяк - приезд вашей жены.
- Вовсе нет, с чего ты взяла?
- Ну, все вокруг знают, что он ждет этого больше чем вечного блаженства.
- Тебя это не должно волновать.
- Я беспокоюсь о дочери.
- В этом нет никакой нужды. Малышке Марте ничего не угрожает.
- А если бы у нас родился сын?
- Ну, этим и сейчас не поздно заняться, - смеюсь я и закрываю ей рот поцелуем.
Несколько позже, когда утомленная ласками Лизхен уснула, я осторожно выскальзываю из постели и торопливо одевшись, спускаюсь в зал. В нем темно и тихо, если не считать храпа Курта и моих сопровождающих. Черт бы вас побрал засони, а где же Корнилий?
- Я здесь, государь, - шепот непонятно откуда взявшегося Михальского заставляет меня вздрогнуть.
- Нам пора!
- Как прикажете, сейчас я подниму людей.
- Хорошо, только поторопись.
Через несколько минут копыта наших коней дробно стучат по бревенчатым мостовым Москвы. Улицы поменьше на ночь перекрываются рогатками, но по главным всю ночь разъезжают патрули берегущие покой столицы, и мы почти безостановочно движемся к стрелецкой слободе, лишь изредка задерживаясь у застав. Впрочем, стольника Корнилия знают все, и стоит ему показаться, как нас беспрепятственно пропускают, после чего мы скачем дальше.
Стрельцы, пропустившие кавалькаду, тишком крестятся и настороженно провожают ее взглядами.
- Куды это его ирода ночью носило? - бормочет один из них заросший черной бородой.
- По службе, видать, - нехотя отзывается второй.