— Засчитал?
— Не помню.
— Ага… Латчин!
— Ничего подобного. Я взял мясо, а Аверьянов знал, что оно краденое, и о засчете в паек мы с ним не говорили.
— Аверьянов, за что вы взяли тысячу рублей у Брудовского?
— Я не брал… Я просил только Латчина заплатить в Хлебопродукт мой личный долг тысячу рублей, и эту тысячу я потом отдал Латчину.
— Латчин!
— Это был так. Хлебопродукт получал у нас две тысячи кондиционной пшеницы. Чтобы дать заработать на этом деле Брудовскому и заработать самому, Аверьянов велел отпустить Брудовскому добавочно двести пудов за мнимую кондиционность. Значит, Брудовский получил кондиционную пшеницу, а надбавку на некондиционность взял себе. За это Аверьянов потребовал с Брудовского погашение его долга по Хлебопродукту, что и было сделано Брудовским.
Брудовский подтвердил показания Латчина, опять только заявил, что непосредственно к нему Аверьянов не обращался.
Защитник Аверьянова снова что-то записал у себя на бумажке.
Кашин шаркнул сапогами, сделал в сторону суда движение всем телом.
— Я пока больше вопросов не имею.
Дергая жидкую рыжую бородку, стал допрашивать лысый, щуплый, маленький общественный обвинитель беллетрист Зуев.
— Скажите, Аверьянов, не покоробило ли вас как коммуниста, когда Гаврюхин предложил вам муку сверх пайка? Не почувствовали ли вы, что он просто-напросто крадет и хочет угостить вас краденым?
— Очень даже покоробило…
— Какие же меры вы приняли против Гаврюхина?
— Я его обматерил, пригрозил тюрьмой.
— Вы пили казенный спирт?
— Да, один раз напился пьяный у Латчина.
— Говорил ли вам Латчин, что у вас из служащих кое-кто ворует. Ну, например, Прицепа?
— Говорил, но я считал это пустяками, думал, что они берут для себя куски. Не было работников, а время горячее…
— Но все-таки вы хоть делали замечания Прицепе и другим?
— А как же, материл без пощады.
В публике опять змейкой прошуршал смешок. Зуев улыбнулся, привстал.
— Вопросов больше не имею.
Поднялась седая голова Масленникова. Масленников сердито смотрел на Аверьянова через очки.
— Скажите, подсудимый, вы были в любовных отношениях с Ползухиной?
Ползухина покраснела.
Аверьянов обернулся к Масленникову. Он знал его по партии как хорошего товарища, старого партийца и добродушного человека. Ответил Масленникову: не судье — товарищу.
— Нет, товарищ Масленников, не состоял.
Стал давать показания Латчин. Масленников писал на своем листе:
«…Сволочь, сволочь, врет, врет Аверьяшка. Жил с курвой Ползухиной, врет…»
Гусев левой рукой закручивал в жгут левый ус, правой рисовал на бумаге птичек. Председатель сидел неподвижно. Латчин говорил громко: