— Свидетельствую: нет Бога, кроме Аллаха, и Магомет — пророк его!
— Вот он где, пророк то! — сказал раджа.
— Прошу тебя, князь, подойди, и позволь тебе предложить место рядом с собой! — сказал купец и стал развязывать мешочек. Руки его дрожали.
— Идите, — сказал раджа и потянул Брингера за рукав. — Сейчас начнется борьба.
Они уселись против мусульманина. Рамигани встал за спиною Брингера; он чувствовал дыхание индуса над своей головой.
Магомет Бен-Гассан высыпал камни, один за другим, на свою ладонь и раскладывал их на полу своего белого бурнуса. Он говорил с камнями и с самим собою с воодушевлением. Седая борода его дрожала.
Он мог торжествовать. Когда он взял свое последнее сокровище, изумруд, величиной с орех, и поднял его с ловкостью фокусника двумя пальцами вверх, так, что по воздуху точно зеленая молния промелькнула, — то раджа схватился за руку Брингера и сдавил ее. Это было нужно, иначе торжество Гассана было бы слишком полным.
Девять камней лежали на бурнусе. Два рубина, пропитанные красным; два сапфира, величественные и радостно-восклицающие; аметист, с темною тенью в середине; два опала — кусочки неба до солнечного восхода, один звездный сапфир и — изумруд.
Гассан достал откуда-то из складок своего бурнуса роговые очки, оседлал ими нос, и посмотрел поверх их на своего княжеского посетителя, хитро и точно подбадривающе.
— И это все, — спросил раджа, как будто оскорбленный.
Тщеславие заставило Гассана выпрямиться.
— Аллах да хранит твои очи, — сказал он, подняв руки. — Разве ты не видишь, что любой из этих камней стоит дороже иного города?
— Зрение у меня хорошее и я вижу, что все твои камни, вместе взятые, не стоят не только города, но даже — дома, даже ворот какого-нибудь дома. Если бы какой-нибудь бедный человек, мой друг, принес бы мне их в подарок, то я взял бы, чтобы не обидеть его, если у него не было лучшего, а на следующий день подарил бы их Рамигани, слуге, который стоит там, за спиной моего друга…
— Нет Бога кроме Аллаха… — завопил яростно Гассан, потрясая своим тюрбаном.
— Знаю, знаю, сверкающий светоч ислама, — перебил его раджа. — Оставь пророка в покое и не позорь его имя, которого ты не достоин носить, коль скоро ты меня хочешь обмануть! Поправь свои очки, которые хотят соскользнуть с твоего носу и рассмотри повнимательнее свои камни, которые ты так восхваляешь. Или ты ослеп и позволяешь себя надувать, или ты большой мошенник, который считает меня за дурака.
— Таких камней нет ни у одного раджи! Если я их отдам, то стану оплакивать как своих детей.