И, вдруг, замолк. Как будто очнувшись, усмехнулся и отер рукавом бурнуса, струившийся с лица пот.
— Пусть будет, как ты сказал, благословенный, — сказал он любезно.
— Раджа встал, и посмотрел на Брингера с особой усмешкой.
— Ну, что? — спросил тот. — Сторговались?
— Да. За два с половиной миллиона… Смешная цифра. Но легче раскусить гранитный орех, чем сломить упрямство этого отпрыска пророка. Я чувствую, точно меня колесовали. Сегодня ночью я буду спать мертвецким сном. Пойдемте. Вероятно, уже полночь!
Бен-Гассан проводил их до дверей своего дома. Раньше расставанья, Бен-Гассан подошел к Брингеру и сунул ему в руку маленькую некрасивую ракушку…
— Возьми это, друг моего друга, на память о своем слуге Магомете Бен-Гассане. Да будет прославлено твое имя!..
— Язык моего друга нем, но его сердце благодарит тебя с красноречивостью влюблённого.
Брингер сунул ракушку в карман и направился к своему слону. Бен-Гассан остался стоять у входа и глядел им вслед.
Когда они сидели в лодке и плыли по темной глади озера, раджа вдруг круто повернулся к Рамигани:
— Слушай, отдай мне камни, что ты украл у мусульманина. Они в сущности мои…
— Я ничего не украл у него, — произнес тот.
— Нет? В таком случае ты дурак, Рамигани!
Слуга молчал. Раджа повернулся к Брингеру.
— Вы уже рассмотрели то, что старик вам подарил?
— Ракушку?!
— А его содержимое?
— Содержимое?
— Неужели вы думаете, что Магомет Бен-Гассан дарит ракушки?!
Брингер достал ракушку из кармана и открыл ее. В ней был камешек, величиной с миндалину.
— Позвольте-ка!..
— Пожалуйста.
— Раджа взял осторожно камень и положил его на ладонь.
— Нет ли у вас карманного фонарика?
— Есть.
— Позвольте-ка на минутку?!
Брингер достал фонарик и нажал на кнопку.
Раджа внимательно разглядывал камень, дал ему поиграть под лучом фонаря и затем вернул камень!
— Звездный сапфир! Поздравляю вас — прекрасный камень!
— Что же это значит?
— Должен признаться, что этот сапфир наводит на размышления. Это — вернейший признак, что Магомет меня надул. Впрочем, я должен был бы предвидеть это… Берегите этот камень; с трудом можно найти другой, который бы мог сравняться с этим…
Брингер не отвечал. Он вспомнил свою жену. Она любила сапфиры, и она будет его носить. Он спрятал камень в боковой карман и погладил это место, как будто там находилась часть Ирен.
Распростившись с раджей, он вошел к себе, и первое, что увидел — была Мира, сидевшая в углу комнаты. Ее взгляд и улыбка были наполнены отдающейся любовью.
— Дитя мое! Моя маленькая сестричка, — произнес еле слышно Брингер, — какие вести ты мне несешь?