Брингер держал платочек в руках, точно маленькую, белую птичку, слетевшую к нему. Он сел на ближайший стул и погрузил свое лицо в душистую, нежную ткань. Он вдыхал в себя, упивался ароматом, облекавшим его жену. Он приложил платочек к своим губам и чувствовал жжение в веках глаз. Хотелось бессмысленно смеяться и кружиться. Он сидел — маленький, съежившись и делал героические усилия сдержать подступающие рыдания.
— Подойди ко мне, дитя, — сказал наконец Брингер и протянул руку.
Девочка подошла сразу же, с безвольным послушанием.
— Скажи мне, где она?
— Здесь, но дворце, саиб. Над западными воротами живет она; у неё много красивых комнат.
— Говорила ты с нею?
— Да, саиб!
— Она сама дала тебе этот платочек?
— Да. Для тебя.
— Почему же она не написала ни одного слова?
— Саиб, мои уши и уста вернее куска бумаги. Если бы я по пути умерла, — а если б я не вернулась, то была бы мертвой, — то и ее слова умерли бы вместе со мной. Бумажка с написанными словами говорит еще и тогда, когда посланный — мертв.
— Неужели смерть сторожила тебя на твоём пути?
— Смерть всегда недалека, — ответила Мира спокойно.
— Конечно, для всякого человека. Но ты еще ребенок, и не должна была бы ее бояться.
— Я и не боюсь её!
— В широко раскрытых глазах Миры светилась почти строгость.
— Я знаю. Ты доказала мне это. Жизнь страшит тебя больше… Моя сестричка, если я и моя жена, ради которой я нахожусь здесь, в этой стране, выберемся отсюда, то мы тебя попросим следовать за нами, и ты опять научишься любить жизнь.
— Да, саиб, — ответила Мира, без надежды в голосе и во взгляде.
— Хочешь ты сказать мне, что сказала мне моя жена?
— О, саиб, она любит тебя, и я Должна передать тебе следующее; нет слова, которое было бы достаточно свято, для описания ее любви к тебе. Когда я пришла к ней, она плакала, а когда я уходила, она смеялась, зная, что я иду к тебе. Я думаю, что она полюбила меня, ибо твой взор был на мне. О, она хороша, та женщина, которую ты любишь; но когда она произносит твое имя, — она воодушевляется и тогда она — прекрасна!
— Веди меня к ней!
— Нет, саиб. Никто не должен знать ничего. Если они заподозрят что либо, то возьмут меня от тебя и запрут, и я не смогу тебе помочь ничем. Терпение, саиб; ты должен терпеть…
— Если твое сердце было бы так полно страха и любви, как мое, то ты не говорила бы этого слова! Но я не хочу, чтобы ты из-за меня подверглась опасности. Опиши мне путь туда, и я пойду один. Скажи мне, куда я должен идти?!