— Не ходи, саиб! — сказала Мира нежно и с твердостью. — Я приведу ее сюда.
— Так, чтобы ей нечего было опасаться?
— Так, чтобы ей нечего было опасаться!
— Не играй мной, Мира! Ты не должна пытаться обманывать меня. Я буду ждать, сколько хочешь! Но если ты не вернешься раньше утренней зари, то я сам пойду и попытаюсь ее найти без тебя.
— Я приведу ее, саиб.
— И долго мне придется ждать?
— Долго, саиб. Дорога длинна и сторожей много. Ты не захочешь, ведь, чтобы мы были неосторожны?
— Нет!
— Ночь не кончится, когда мы придем.
— Тогда иди, моя маленькая сестричка.
Мира ушла. Дверь беззвучно закрылась за нею.
Брингер вынул часы, посмотрел и положил снова в карман, не заметив, который час.
Открыв дверь в соседнюю комнату, он стал ходить взад и вперед, останавливаясь перед окнами, столами, шкафами; брал сотни вещей в руки, разглядывая их и ничего не видя. Иногда он прислушивался к каким-то воображаемым звукам — казалось, что он слышит хлопанье дверей, чьи-то отдаляющиеся шаги…
Он шептал про себя, сквозь зубы:
— Приди! приди!
Потом, после этой бури радостного ожидания, другие мысли овладевали им.
— А что, если она не сможет прийти? А что, если Миру видели по дороге, и она схвачена? А что, если Ирен сама попалась на глаза Рамигани?
Брингер вздохнул. Глупец, что он раньше не подумал о таких возможностях. А слова Миры о смерти, таящейся вблизи? Он вспомнил о них…
Десять раз в течении одной минуты прислушивался он, так что самая тишина стала как-то звучней… Наконец, совершенно измученный, отчаявшись увидеть Миру, уселся он на стул и подпер низко опущенную голову руками.
И вдруг ему почудилось, что дверь открылась. Боясь поднять глаза, он продолжал сидеть… Наконец, встал, сделал пару шагов вперед, протянул руки и почувствовал, что обнимает любимую женщину, свою жену.
Они не целовались. Они стояли тихо и чувствовали, что составляют одно. Бесконечное спокойствие волной проходило в нем. Чувство глубокой, огромной радости, Он поднял голову жены и поцеловал ее мокрые от слез глаза, и отдающийся рот, точно пил. Он чувствовал, что Ирен хочет сказать что-то, хочет говорить и мешал этому своими поцелуями.
— Не говори ничего… — шептал он, точно говоря ее губам, а не ушам. — Не говори… ты здесь… у меня… в моих объятьях… все прочее не имеет значения… ты, ты здесь, Ирен!..
Жена не отвечала. И когда он заглянул ей в глаза, то увидел, что Ирен улыбалась, улыбалась счастливой улыбкой.
— Каким образом очутилась ты здесь?
— Это длинная история. Рассказать тебе?
— Да. Но ты должна спокойно остаться в моих объятьях. Сиди, я хочу смотреть тебе в лицо. Может быть, тебе придется повторить иную фразу, милая, потому что я не ручаюсь, что, слушая звук твоего голоса, я всегда пойму смысл сказанных тобою слов. Но не плачь больше, нет больше повода… Теперь ты здесь… Получила ты мои письма?