— За три миллиона!
— Ты служишь двум господам, Нинон: ты играешь с Джо Фредерсеном против Ротванга и с Ротвангом против Джо Фредерсена. И когда ты попадешь меж двух этих жерновов…
Но Нинон не дала ему окончить.
— Тогда я позову тебя на помощь, Георг, — улыбнулась она.
Не постучав, в комнату вошел Ротванг. Он не поклонился. Он только кивнул девушке. Его взгляд скользнул по Георгу.
— Кто это? — спросил он мельком и равнодушно.
Нинон улыбнулась нежно и зло.
— Мой пёс, — сказала она.
Ротванг, казалось, уже забыл свой вопрос и не услышал ответа.
— Через десять минут ты должна быть готова.
— Да.
— Зал переполнен. Пришли все, которые должны были тебя видеть. Сегодня вечером ты не будешь говорить ни с кем. Ты будешь только танцевать и улыбаться и снова исчезнешь. Я не желаю, чтобы кто-нибудь узнал, как тебя зовут, кто ты и где ты живешь. Я сразу же увижу, умеешь ли ты держать слово, Нинон. От этого зависит все, что случится потом.
— Я знаю, — ответила девушка, спокойно улыбаясь.
* * *
Молодые люди из Дома Сыновей стояли в оригинально декорированном зале сбившись в группу, немного поодаль от остальной публики.
— Ты знаешь, кто собственно пригласил нас сюда? — спросил один из них товарища.
Тот покачал головой.
— Нелепо то, что никто его не знает, — сказал он, вытаскивая из кармана своего фрака узенькую карточку. — Но мне кажется, я часто слышал его имя в связи с сенсационными техническими совершенствованиями. Непроницаемость стекла по отношению к звукам тоже, если я не ошибаюсь, изобретение Ротванга.
— Быть может, Фредер мог бы разъяснить нам все это.
— Возможно, но Фредер болен.
— Все еще?
— Все еще.
— И никто не знает, что с ним?
— Нет. Его камердинер ничего не хочет говорить. Но, кажется, что-то с нервами. Я хотел навестить его, но к нему никого не пускают.
— Его недостает мне, сознаться. — сказал Жан Вицлар, один из питомцев Дома Сыновей, — он был самым веселым из нас. Ингрид и Мадлон горько плачут, и Ротванг, кажется, скоро сойдет с ума, потому что он воображает, что эта история с девушкой виновата в болезни Фредера.
— Быть может, он и прав, — задумчиво сказал Гартвиг.
Вдруг он сжал руку своего товарища.
— Вот она! — пролепетал он взволнованно.
Жан Витцлар освободил свою руку.
— Тыс ума сошел? — спросил он в каком-то бессмысленном гневе.
Затем он замолчал и застыл с широко раскрытыми глазами.
Большой световой шар падал с потолка на верхнюю площадку лестницы, которая широкими ступенями спускалась с галереи в залу. В этом шару света стояла неподвижная фигура девушки. На её узких плечах поднималась головка, обрамленная золотистыми волосами. Лицо её было похоже на улыбающуюся маску.