Л. поднялась и делала заметное усилие, чтобы говорить со мной мягко.
– Вот именно, я об этом и говорю, о самом интимном. Вот чего ждут от тебя читатели. Хочешь ты этого или нет, ты ответственна за внимание, за любовь, которые ты им внушила.
Кажется, я заорала:
– Но тебе-то какое дело? Куда ты лезешь? Кто ты такая, чтобы знать, что хорошо и что плохо, что желательно и что прискорбно? Кто ты такая, чтобы знать, что представляет собой литература, а что нет и чего ждут мои читатели? За кого ты себя принимаешь?
Она не взглянула на меня. Я видела, как она встала, подхватила тарелку, на которую заботливо положила пирожные. Носком ноги она нажала на педаль мусорного ведра и движением, стремительность которого удивила меня, выбросила их.
Не сказав ни слова, она вышла из кухни. К чаю мы так и не притронулись.
Ночью я слышала, что Л. много раз вставала, и подумала, что у нее бессонница. Было полнолуние, а она как-то призналась мне, что это нарушает ее сон.
Проснувшись утром, я нашла ее готовой к уходу. Чемоданы стояли возле двери. Ее лицо выражало непривычную усталость, под глазами были круги, и мне показалось, что она совсем не накрасилась. Должно быть, всю ночь собирала чемоданы. Она не выглядела рассерженной (а если и сердилась, то прекрасно скрывала это). Совершенно спокойным голосом она сообщила, что нашла гостиницу в десятом округе, комнаты там небольшие, но ее это устроит на какое-то время. Я попробовала возразить, но она движением руки остановила меня.
– Теперь не время для споров. Я чувствую, что мое присутствие давит на тебя. Я не хочу мешать тебе писать. Ты знаешь, как я уважаю твою работу. Тебе, разумеется, необходимо немного побыть одной, прежде чем дети приедут на каникулы. Я это понимаю. Я думала помочь тебе обрести веру в себя. Я надеялась, что смогу не позволить тебе терять время, не попадаться в ловушки. Но, возможно, иного выхода нет. Я ошиблась, прости. Ты права, только тебе известно, как ты должна работать. Что для тебя хорошо. Прошу простить меня, если я сказала что-то, что тебя ранило, я этого не хотела.
Я вдруг почувствовала себя виноватой. Я готова выгнать на улицу подругу, которая столько недель помогала мне, которая вынуждена была заниматься грязной работой.
Л. открыла входную дверь. После короткого колебания она приблизилась ко мне.
– Знаешь, Дельфина, мне за тебя страшно. Надеюсь, с тобой ничего не случится. У меня дурное предчувствие. Будь осторожна.
С этими словами она вышла, и дверь за ней захлопнулась. Я слышала, как она прошла несколько ступенек, а потом больше ничего не слышала. Ключи, которые я ей дала, она положила на кухонный стол.