Позже, когда зал опустел, я пошла пропустить по стаканчику с сотрудниками издательства. В ближайшем к театру кафе мы устроились за большим столом. Я была счастлива оказаться здесь, в хорошей компании, атмосфера была простой и теплой, я чувствовала себя хорошо.
Минут через десять я увидела Л., проходившую мимо витрины кафе. Она грустно кивнула мне и исчезла.
На следующий день после того вечера я много раз пыталась дозвониться до Л., но ее мобильник по-прежнему был на автоответчике. Вечером она прислала мне эсэмэску, чтобы сказать, что думает обо мне и позвонит, как только «прояснит ситуацию».
Мы прожили вместе много недель, пользовались одной ванной, десятки раз ели за одним столом, мы, в каком-то смысле, научились приноравливаться к настроениям друг друга, а потом Л. ушла. В моей квартире не осталось никаких ее следов, никакой одежды или забытого предмета, ни прикрепленной к холодильнику записочки. Она все забрала, все упаковала, не оставив ничего после себя.
Так прошли одна или две недели, о которых у меня не сохранилось никаких воспоминаний. Я ни разу не включила компьютер.
А потом Франсуа понадобилось снова уехать за границу.
Я могла позвонить друзьям, восстановить контакты, сообщить, что я совершенно доступна, но у меня не было сил. Мне бы пришлось рассказать про Л., объяснить, по какой причине она поселилась у меня, почему получила неограниченный доступ к моему компьютеру. Мне бы пришлось признаться в своей неспособности писать, в этой неослабевавшей фобии. Или мне пришлось бы лгать и признать, что я сама написала дурацкое сообщение, отдалившее их от меня.
Я оказалась одна, пленницей лжи, не дающей никакой возможности возвратиться назад.
* * *
В октябре я как-то утром обнаружила в почтовом ящике новое анонимное письмо. Конверт был такой же. Воспроизвожу его содержание:
Дельфина!
Еще будучи ребенком, ты наводила страх. Ты выделяла тревогу. Все это видели, все об этом говорили. Все. Ничего не наладилось. Даже стало еще хуже. Потому что теперь мадам занялась литературой.
Но теперь уже никто не обманывается. Твой звездный час, твои интриги, твои жалкие подлости закончились. Ты больше никого не разжалобишь. Я ежедневно наталкиваюсь на обидные комментарии, касающиеся твоих публикаций, повсюду: у торговцев, на улице, в закусочных. Я повсюду слышу насмешки, издевательства, ты больше ни у кого не вызываешь иллюзий. И всем плевать. Плевать на твои истории и твой юмор, который смешит только тебя. Мне известно, что твои детство и отрочество были с точки зрения психиатрии сложными, даже патологическими, ты прекрасно об этом рассказываешь. Твоя книга потрясла толпы людей. Но с этим покончено.