– Даже если это происходило, даже если случилось что-то похожее, даже если факты доказаны, это все равно история, которую мы себе пересказываем. Мы себе пересказываем. Все эти крошечные детали, не клеящиеся с действительностью, на деле изменяют ее. Те места, где по краям или в углах отошла калька, невозможно воспроизвести точно, все равно будет немного сборить, морщиниться. И, возможно, именно поэтому книга вас так тронула. Мы все любители подсматривать за реальной жизнью, согласитесь, но, по сути, нас интересует, завораживает, возможно, не столько реальность, сколько способ, которым она трансформирована теми, кто старается показать или описать ее. Это фильтр, надетый на объектив. В любом случае тот факт, что роман «сертифицирован» реальностью, не делает его лучше. Вот что я думаю.
Слово взял мужчина. Голос у него был сильный, он не нуждался в микрофоне.
– Вы ошибаетесь. Это не так. Нам в вашей книге нравится именно интонация достоверности. Мы ощущаем, узнаем ее. Интонации достоверности не объяснить. Напрасно вы возражаете, именно она придает силу тому, что вы пишете.
Мужчина ждал моей реплики. Что я могла на это ответить? Я меньше всего была готова определить, что в моей книге может нравиться, а что не может. Но мне хотелось покончить с этой «интонацией достоверности».
– Я не верю в интонацию достоверности, мсье. Совсем не верю. Я почти убеждена, что вас, читателей, как и всех остальных, может обмануть книга, выдающая себя за «достоверную» и представляющая собой лишь плод выдумки, искажения, воображения. Я думаю, любой мало-мальски искусный автор может это сделать. Множить эффекты реальности, чтобы заставить поверить, что то, что он рассказывает, действительно имело место. И я держу пари – вы, я, неважно кто, не сможем отличить правду от вымысла. Кстати, это могло бы стать литературным проектом – написать книгу, которая будет восприниматься как «подлинная история», так сказать, «основанная на реальных событиях», в которой все на самом деле будет выдумкой.
По мере того как я говорила, мой голос терял уверенность, он начал дрожать. В какое-то мгновение я была уверена, что сейчас Л. возникнет посреди зала. Но я продолжала.
– Будет ли эта книга менее искренней, чем другая? Не уверена. Возможно, напротив, она будет проникнута большой искренностью.
По залу пробежал шепот.
Мужчина снова заговорил.
– Вы говорите об обмане. Но читатели не любят, чтобы их обманывали. Они хотят, чтобы правила игры были понятны. Мы хотим знать, какой линии придерживаться. Правда это или неправда, вот и все. Автобиография это или чистый вымысел. Таков уговор. Но если вы обманываете читателя, он на вас сердится.